– Ты примешь мой дар?
Ответ представлялся очевидным. Гвин собрался с силами.
– Да, всей душой! – выдавил он.
И тут Темная Владычица совершила поступок, отпечатавшийся в памяти бывшего вице-короля Эльфии на всю оставшуюся жизнь.
Она улыбнулась.
Ветвь серебристого дуба, соскользнув с Ее плеч, поползла к нему.
Медленно.
– Он подвел меня. Ты преуспеешь. Ты поможешь моему отпрыску.
Гвин растерялся.
Ветвь подползала все ближе, извиваясь в ночном сумраке.
– Вашему... отпрыску?
Ближе, ближе... Бывший вице-король наконец сумел опустить глаза. С желудя капала кровь.
– Взгляни!
Озерцо ихора перед Ней замерцало. В нем отразился океан. Одинокий корабль мчался по волнам наперегонки с надвигающейся бурей. На палубе вокруг четырех обернутых флагами тел выстроились солдаты. Несомненно, погребальная церемония. Гвин сразу все понял.
– Конова Стремительный Дракон – ключ ко всему. Он ищет своих братьев, железных эльфов, и через него ты сумеешь отыскать остальных моих детей и привести их ко мне.
Он кивнул.
– Я отыщу для вас железных эльфов! Отыщу и приведу их домой.
Трупы убитых предали морской пучине. Черные языки трижды взметнулось и опали, но на какой-то краткий миг в центре картины возникло безупречно-белое пламя. Темная Владычица не проронила ни слова, только холод вокруг усилился. Гвин начал задыхаться. Морозный воздух жег ему легкие.
Между деревьев, на месте мгновение назад черневшей пустоты, замаячили тени. Очертания их угадывались смутно, будто они не знали, устремиться дальше во тьму или остаться. Гвин насчитал всего три силуэта.
– Многие уже вступили на этот путь, но это всего лишь начало. Помоги мне, и обретешь... мою благодарность.
Гвин счел излишним тратить время на уточнения относительно последнего. В первую очередь его волновало белое пламя. Он раскрыл рот, собираясь задать вопрос, когда ветвь серебристого дуба, стремительно преодолев остаток разделявшего их расстояния, вонзилась ему в грудь. От удара неимоверной силы голова бывшего вице-короля мотнулась вперед, подобно сломанному прутику, и упала ему на грудь. Он почувствовал, как пропитанный кровью желудь проник в самое сердце. Все тело пронзила страшная боль. Гвин попытался закричать, но ветвь столь же стремительно отдернулась прочь, оставив после себя новое, незнакомое ощущение.
Прежняя жизнь, какой знал ее он, закончилась для него. Сквозь рухнувшее наземь тело хлынула неудержимая магическая сила. Раны застыли и исцелились, остатки лохмотьев осыпались пеплом, и морозное пламя пожрало человека без остатка.
Огонь прогорел, и он восстал из пепла, окутанный плащом ночи.
– Приведи моих детей домой, и я подарю тебе весь мир!
– Ваша воля для меня закон, – ответил Ее эмиссар.
Над головой небо оставалось свинцовым. На горизонте, где собирались грозовые тучи, оно почернело. Крики уходящей от непогоды птичьей стаи раздавались все дальше. Холодало. Ветер, крепчая, обгонял нагромождения темных облаков и вздымал гребни волн.
Трех женщин приближение бури совершенно не волновало. По крайней мере, внешне они не выражали по поводу нее ни малейшего беспокойства. Внимание их полностью приковало содержимое котла. Порыв ветра разогнал исходившие из него клубы пара, позволив заглянуть внутрь. Троица склонилась ближе. Следует отдать им должное, увиденное не заставило отшатнуться ни одну из них.
Все трое безмолвствовали. Похоже, никому не хотелось нарушать молчание первой. Слезы напряжения выступили на глазах женщин, силившихся различить подробности представшего перед ними зрелища. Зеленое вязкое месиво бурно пузырилось, распространяя вонь, уносимую стремительными воздушными потоками. Чугунная посудина крепилась кожаным ремнем к составленной из мушкетов треноге. Под котлом весело полыхало ярко-рыжее пламя. Его как будто не смущало ни наличие сильного ветра, ни полное отсутствие дров. А самое удивительное: деревянная палуба «Черного Шипа» даже не закоптилась.
