Однако Фарлаф и воевода Рулав быстро навели порядок. Рулав самолично продырявил мехи с вином, пригрозив, что вытолкнет к схолариям любого, кто будет бесчинствовать. Сам же поднялся на ворота и вступил в переговоры с командиром схолариев. Рулав требовал все то же: сообщить о случившемся эпарху, вызвать его сюда, дабы они могли прийти к какому-то соглашению. Если же схоларии решатся продолжать наступление, то русы не только не пожалеют заложницу, но и вообще устроят тут пожар. Сами сгорят – ведь терять-то нечего! – однако огонь перекинется и на иные постройки. Нужно ли такое ромеям? Вот то-то же!
Пока он вел переговоры, Фарлаф со Светорадой обошли весь дворец, сад и окружавшие его стены. Фарлаф все примечал взглядом воина, где приказывал остаться дозорному, где забаррикадировать калитки в стене. И совсем ему не понравилось, когда он заметил еще одни ворота, расположенные возле примыкавшего к дворцу Святого Маманта высокого сооружения.
– Что там? – Он указал на ворота, украшенные изваяниями льва, дракона и взвившегося в прыжке леопарда.
– Старый ипподром при дворце Маманта, где порой тренируются возничие перед выступлениями квадриг на большом ипподроме.
Фарлаф внимательно оглядел широкие створки ворот, за которыми располагался тренировочный ипподром, велел их забаррикадировать и выставил стражу. Ярл рассудил, что если ромеи решатся атаковать их, то скорее всего отсюда. И хотя к дворцу лепился еще и древний монастырь Святого Маманта, в честь которого получил название и сам дворец, со стороны обители священнослужителей Фарлаф не ожидал нападения.
– Ромеи вряд ли потревожат своих длиннополых монахов, – подытожил он, обращаясь к Светораде, и она согласилась с ним.
Вообще-то, княжне было волнительно. Вместе с русами она оказалась как бы под одной угрозой. Оставалось надеяться на Дорофею, которая, конечно, не преминет сообщить о случившемся Ипатию. Тот свяжется со своим братом препозитом, а уж Зенон может и пред ясные очи императора явиться. Другое дело, что Светорада все еще не была венчанной женой Ипатия. Воспримут ли ее при дворе как достойную помощи жительницу Византии? За своих-то ромеи горой стоят, но вот своя ли она в их глазах?
Зато русы отнеслись к ней приветливо. Даже Голуба больше не косилась недобро, а в пояс поклонилась. Сказала, что видела тут один покой, еще не разграбленный, где их спасительница, изнеженная византийская матрона, может расположиться. Светорада только на миг вошла в эту овальную полутемную комнату с малахитовыми колоннами, где на возвышении стояло широкое резное ложе с торчавшими по углам столбиками для балдахина. А как оглядела все, так и заспешила прочь. Не в этом ли покое подосланные узурпатором Василием убийцы зарезали императора Михаила Пьяницу?
Светорада решила оставаться пока среди русов, которые собрались в обширном нижнем зале дворца. Села на ступеньках мраморной лестницы, на услужливо постеленную кем-то накидку подле изваяния амура с луком. Русские купцы стали подступать к ней с вопросами.
– Тех из наших, кто остался в предместье, помилуют али, наоборот, обвинят и схватят? – спрашивали, как будто она могла знать.
– У меня на корабле с десяток бочонков с медом осталось, их что, теперь изымут?
– Наш боярин Фост вообще умело ряды[66] с ромеями складывал. Может, и теперь тоже сподобится? Выручит нас, а?
Светорада сперва отмалчивалась. Не стала отвечать и шустрому мужичку с торчавшей бороденкой, который вдруг запанибратски начал выпытывать у нее, как она сама у ромеев оказалась.
