Старуха перевела взгляд на Надин. Женщина вернулась на свое место. Подняв голову, она встретилась взглядом со свекровью. Лицо ее оставалось абсолютно непроницаемым. Во взгляде старухи плескалась злоба.
«Какая-то бессмысленная тирания!» – подумал Жерар.
А затем взгляд старухи вдруг уперся прямо в него, и у доктора перехватило дыхание. Маленькие глаза, черные и горящие, но из них исходила сила, властность и… настоящая волна злобы. Доктор Жерар знал, что такое сильная личность. И сразу понял, что перед ним не избалованный тиран-инвалид, потворствующий своим мелким капризам. Эта старуха была воплощением силы. Ее злобный взгляд завораживал, словно взгляд кобры. Да, миссис Бойнтон стара, немощна, терзаема болезнями, но уж никак не беспомощна. Эта женщина знала, что такое власть, всю жизнь пользовалась ею и никогда не сомневалась в собственной силе. Однажды доктор Жерар видел женщину, которая исполняла очень опасный и эффектный трюк с тиграми. Громадные изящные звери занимали свои места и выполняли унизительные трюки. Их глаза и глухое рычание говорили о ненависти, жестокой и фанатичной, но тигры повиновались. Та женщина была молодой, надменной смуглой красавицей, но взгляд у нее был точно таким же.
– Une dompteuse[4], – пробормотал доктор Жерар.
Теперь он понимал, что скрывал безобидный семейный разговор. Ненависть – бурлящий поток черной ненависти.
«Большинство людей сочли бы все это моими нелепыми фантазиями, – подумал он. – Обыкновенная дружная семья американцев, отдыхающая в Палестине, – а я плету вокруг нее кружева черной магии!
Затем доктор Жерар с интересом посмотрел на спокойную молодую женщину по имени Надин. На левой руке у нее было обручальное кольцо, и пока доктор разглядывал ее, она бросила взгляд на вялого светловолосого Леннокса. Этот взгляд выдал ее. Доктор все понял…
Они муж и жена, эти двое. Но взгляд Надин был скорее материнским, чем супружеским, – взгляд настоящей матери, оберегающий, встревоженный. И Жерар понял еще кое-что. Надин Бойнтон единственная из всех была неподвластна чарам свекрови. Возможно, она не любила старуху, но не боялась ее. Власть главы семьи на нее не распространялась.
Она была несчастна, очень переживала за мужа – но свободна.
«Все это чрезвычайно интересно», – заключил доктор Жерар.
Вторжение обыденного в эти мрачные фантазии произвело на доктора почти комический эффект.
В салон вошел мужчина, заметил Бойнтонов и направился к ним. Это был приятный американец средних лет, с ничем не примечательной внешностью. Аккуратная одежда, удлиненное гладко выбритое лицо и размеренный, приятный, хотя и несколько монотонный голос.
– Я везде вас искал, – сказал мужчина.
Он педантично поздоровался за руку со всеми членами семьи.
– Как вы себя чувствуете, миссис Бойнтон? Не слишком утомлены путешествием?
– Нет, благодарю вас, – почти любезно просипела старая дама. – Как вам известно, мое здоровье всегда оставляло желать лучшего…
– Да конечно, это очень печально… очень печально.
– Но хуже мне определенно не стало, – сказала миссис Бойнтон и прибавила с медленной змеиной улыбкой: – Надин здесь хорошо заботится обо мне, правда, Надин?
– Стараюсь. – Голос молодой женщины был все таким же бесстрастным.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – с жаром заверил ее незнакомец. – Ну, Леннокс, что вы скажете о Городе Давида?
– Не знаю, – вяло, без всякого интереса ответил Леннокс.
