– Не обращай внимания, – как-то кисло усмехнулся паренек. – Я не хотел обидеть, если что.
– Это я поняла. Ну ладно, мне в эту сторону, – я, естественно, несерьезно отнеслась к предложению школьника меня проводить.
– Я же обещал проводить, – напоминает паренек.
– Поздно уже, отец будет волноваться, – мягко отказываю.
– Не будет, – и парень показал рукой на одинокую машину на парковке. – Он приставил ко мне Терминатора, чтоб тот возил меня от дома к школе и обратно. Так что, думаю, мы можем подвезти тебя по дороге, – предложил Тимур, а я сперва хотела отказаться. И отказалась бы, но вот порванная куртка и мороз, который крепчал и заползал в разорванный рукав, перевесили чашу весов, и я согласилась.
Как оказалось, водителя звали не Терминатор, а Павел, и он был довольно вежлив. Ни слова не сказал против того, что им придется сделать крюк, чтобы отвезти меня домой. Я поблагодарила Тимура и Павла и, помахав им рукой, зашла в подъезд.
Вчера вечером я так и не успела как следует обдумать наше общение с мальчиком. Я обычно всегда анализировала общение с учениками и вела свою собственную картотеку. Ту, что не отражается в отчетах и не показывается проверяющим из РОНО. Личную, где я вещи называла своими именами. Мне было так проще и легче.
Когда я зашла в квартиру, то мама уже спала или делала вид, что спит. Я поужинала, попыталась зашить пуховик, но выходило плохо. Поэтому решила, что лучше отнести в ателье и не мучиться. И, приняв душ, легла спать. Утром мама демонстративно со мной не разговаривала.
– Мам, в чем дело? – я видела, что она недовольна и, возможно, даже сердится, но не могла понять причину.
– А то ты не знаешь? – и губы недовольно поджала, смотря с осуждением.
– Не знаю, – я покачала головой в подтверждение, что действительно не в курсе. – Ты из-за пуховичка, что ли? – это единственное, что я могла предположить. Но мне ж не десять лет, чтоб сердиться из-за того, что я вещь порвала. Я на эти вещи сама зарабатываю.
– Надя, это маленький городок. Не Москва. Здесь все про всех знают, – мама с шумом поставила чашку на стол.
– И-и-и-и? Продолжай, – неужели про меня уже начали ходить слухи. Но я ж здесь еще и недели не прожила. Да я кроме школы и не хожу никуда! Откуда слухам-то взяться?
– Да что икаешь? – родительница завелась с полуоборота. – Разикалась она мне тут! Хочешь, чтоб про тебя сплетни поползли? – мать подбоченилась и пошла в наступление.
– Не хочу. Но я не понимаю, о чем ты вообще говоришь, – и правда теряюсь в догадках.
– Я видела, кто тебя привез вчера, – и взгляд такой: “Ну? Что ты теперь скажешь в свое оправдание?”.
– И что в этом такого? – я напряглась. Неужели мама могла подумать что-то плохое про меня и подростка. Это же бред бредовый!
– Ты хочешь, чтобы, когда Дима приехал за тобой, ему быстро в уши запели, что ты с Шалаевым здесь шоркаешься? – мама поджала губы. – Хочешь стать Шалаевской шалавой?! А что? Звучит!
– Первое: Дима не приедет, – я тоже разозлилась не на шутку. Я уже и забыла, как мама подвержена этим всем предрассудкам: “а что скажут люди”. – Твой любимый Дима нашел себе другую и ждет с ней малыша. А меня бросил, – я выплевывала слова, хоть и обещала сама себе всего неделю назад, что никогда не расскажу маме причину нашего расставания. Это никогда наступило слишком рано. – Второе: то, что меня подвез Тимур Шалаев, это еще не дает права никому меня оскорблять. Он ребенок, подросток. За рулем был водитель. У меня порван пуховик, потому что я упала, и мальчишка просто предложил помощь, – чем дальше я говорила, тем сильнее менялось выражение лица мамы. В конце моей фразы она схватилась за сердце и осела на стул.
