Печаль прошла, выплеснувшись вместе со смехом, уступив место жажде деятельности. Достав корзинку с разноцветными нитками и вязальный крючок, включила телевизор и села на диван, решив связать тапочки-пяточки11 для мамы. Пальцы проворно двигались, привычно разматывая клубок и вывязывая петли, а глаза бегали от вязания к телеэкрану и обратно. Зазвонил телефон, но мне не хотелось бросать начатую работу и передачу «Вокруг смеха», поэтому я решила подождать немного в надежде, что звонившие положат трубку, подумав, что меня нет дома. Телефон продолжал звонить с короткими интервалами, как бы вбирая в себя воздух, чтобы раззвонить тишину моей квартиры ещё раз.
– Алло!
– Ланочка, это я. Доброго вечера! – Бердах говорил спокойно, без обычного веселья.
– Доброго, Бердах!
– Что делаешь?
– Смотрю телевизор и вяжу.
– Значит, не сильно занята?
– Как тебе сказать… Не очень, – протянула неохотно. Говорить с ним не хотелось, ведь я уже всё решила для себя. О чём ещё говорить?
– Знаешь, я хотел напроситься к тебе в гости.
– Прямо сейчас?
– Нельзя? Тогда, может быть, завтра?
– Тебе не лень через весь город под дождём ехать в микрорайон?
– Я и не уезжал. Сижу у Кунграда до сих пор.
– Ну, приходи, если хочешь. Только я ничего не готовила на ужин.
– Меня Фатима накормила, не волнуйся. Тебе принести что-нибудь перекусить? Она плов готовила.
При слове плов мой пустой желудок громко заурчал, подавая знаки, чтобы я вспомнила, что за весь вечер ничего не ела, кроме кружки молока.
– Было бы неплохо. Тем более Фатимкин плов всегда вкусный, но, блин, неудобно же.
– Я мигом.
Бердах пришёл быстро, держа в руке касу,12 накрытую тарелкой. Есть по его настоянию пришлось сразу же, чтобы плов не остыл. Усевшись в кресло, он смотрел, как я, скрестив ноги, сидела на диване и уплетала ужин, переданный заботливой подругой.
– Люблю смотреть на девушек, которые едят с аппетитом, а не жеманятся в компании мужчины, – заметил он, когда я, закончив есть и шла мимо него в кухню, чтобы помыть посуду.
– У меня осенью всегда отменный аппетит, потому и поправляюсь на пару килограмм, жирок коплю на зиму как медведь, – усмехнулась, вспомнив намеки Сапаргуль на мою округлившуюся фигуру.
– А я похудел за последние месяцы – все дома заметили. Мама разволновалась и предложила съездить к врачу. А отец шутит, что это любовная лихорадка.
– И кто же та юная особа, из-за которой вы сохнете, уважаемый? – чувство юмора вернулось ко мне.
– Я не сохну. Я терпеливо жду, когда ледяная особа, стоящая сейчас напротив меня, обратит внимание на скромного своего друга и прекратит весь этот спектакль с намеками и недомолвками, – Бердах выжидательно смотрел, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди.
Я старательно тёрла сухую уже касу полотенцем, не поднимая головы. Сердце бешено стучало в груди, отправляя горячие волны по всему телу, ноги подкашивались, но я упорно вытирала чашку, чувствуя, что нужно сказать что-то и поднять голову, но не могла заставить себя ничего сделать. Бердах подошёл и забрал из моих рук полотенце с касой, затем приподнял мой подбородок и заглянул в глаза. На мгновение, я потеряла равновесие, забыв как нужно стоять вертикально, и уткнулась ему в плечо, обняв за талию. От него пахло одеколоном, чистотой и чем-то очень родным, почти позабытым. Так пах папа в моём детстве, когда приходил с работы и обнимал свою любимую Ланку, чмокая в нос.
