Я пересек мост, уклоняясь от лоточников и уличных акробатов, потом пошел на юг по Северной Петуниевой улице и вскоре заметил кирпичную громаду Восточной водопроводной станции, торчавшую среди двух- и трехэтажных домов, обшитых досками. Первые этажи некоторых домов занимали магазины. Я остановился на тротуаре перед водопроводной станцией. Выцветшее красное здание, расположенное напротив, – в точности такое, каким его описывал Пел-Тенхиор – оказалось пансионом. С перил веранды свисал зеленый с серебром флаг, оповещающий о том, что здесь имеется свободная комната. На веранде сидела пожилая эльфийская дама с гигантским лоскутным одеялом на коленях. Я не понял, кто она, хозяйка или жилица, но мне показалось, что следует начать с нее.
Дама наблюдала за моим приближением, устремив на меня проницательный взгляд блестящих выцветших глаз, и чем ближе я подходил, тем яснее становилось, насколько она стара. Подойдя к крыльцу, я обратился к ней:
– Приветствую вас, даченмаро.
Это позабавило ее. Ее глаза почти исчезли среди морщин:
– Приветствую вас, отала. Присядьте рядом, если не брезгуете обществом старой женщины.
Голос у нее был хриплый, но твердый, она говорила с сильным местным акцентом; так в комических операх изображают злодеев.
– Разумеется, нет, – сказал я и сел на предложенный стул.
Она показала мне свое одеяло. Кусочки разноцветной ткани образовывали узор, известный под названием «Возвращение Вальматы». Сейчас она занималась тем, что сшивала вместе верх, ватин и подкладку, перекрывая «Возвращение Вальматы» орнаментом «Танец Скорпиона». Такое сочетание вполне соответствовало истории о Вальмате, который вернулся с войны и отравил отца, чтобы получить контроль над родовыми поместьями. Эту балладу я слышал в Лохайсо.
Для одного лоскутного одеяла агрессии было слишком много, но я счел за благо оставить свое мнение при себе. Вместо этого я похвалил аккуратные крошечные стежки.
Она с довольным видом рассмеялась и сказала:
– Когда вы проведете с иглой в руках девяносто лет, отала, ваша рука будет так же тверда.
– Девяносто лет шитья – это немало, даченмаро, – заметил я.
– Кому вы это говорите! – снова засмеялась она. – Но не нужно называть меня «матушкой», у меня нет детей. Меня зовут Раде’ан Надин.
– Тара Келехар, – представился я.
– Что привело вас сюда, отала Келехар? Вы ищете комнату?
– Нет, – сказал я. – Я пришел по поводу Арвене’ан Шелсин.
– Мы не знаем, где она, – ответила мин Надин. – Я так и сказала другому юнцу.
Скорее всего, это был кто-то из Оперы, возможно, даже сам Пел-Тенхиор.
– Я не говорил, что ищу ее. Я – ее Свидетель. Ее убили несколько дней назад.
– Мы все думали, почему она не вернулась домой, – мрачно посетовала мин Надин, снова употребив местоимение множественного числа. – Вам следует поговорить с моей племянницей, она хозяйка пансиона. Я знаю только, что эту девушку звали Арвене’ан Шелсин, что она была певицей в Алой Опере. Но вам действительно нужно поговорить с Винсу.
И она громко крикнула неожиданно твердым голосом:
– Винсу!
Почти сразу же из дома вышла полная эльфийка, похожая на курицу.
– Тетушка Раде’ан, что случилось?
– Прелат пришел расспросить о мин Шелсин, – сказала мин Надин, кивая в мою сторону. – Они нашли ее тело.
– Ее тело? О нет! – И хозяйка опустилась на свободный стул, глядя на меня округлившимися синими глазами.
– Мне очень жаль, – сказал я. – Я Тара Келехар, Свидетель Мертвых. Моя задача – свидетельствовать от имени мин Шелсин.
