Однако Игорь Сорокин удивил Льва. Он совершенно не заметил исключительной важности этого вопроса, его коварного характера и ответил без всякой паузы, нисколько не задумавшись:
– Да сам Петр Петрович, наверное, и открыл. Он, знаете, свежий воздух любил, то и дело окна у себя открывал.
– Действительно, почему бы и нет? – пожал Лев плечами.
Перед его мысленным взором возникла фантастическая картина: как председатель правления банка открывает окно и впускает в кабинет человека в кроссовках – Павла Лободу. Впускает, принимает от гостя некие секретные документы, которые никто не должен видеть, и сам передает необычному посетителю… что? Ну, допустим, толстую пачку долларов. После чего гость удаляется тем же путем, каким прибыл, а хозяин кабинета тщательно вытирает с окна все отпечатки пальцев, достает из ящика браунинг и пускает себе пулю в лоб. С расстояния в два метра…
– Действительно, почему бы и нет? – повторил Гуров. – Скажите, ваш банк в последнее время вел рискованные финансовые операции?
– Что вы имеете в виду? Какие операции?
– Ну, например, не выдавал ли банк кредиты, которые не надеялся вернуть? Ведь есть такая категория заемщиков, их называют недобросовестными. И есть категория кредитов, которые называют невозвратными. Да что я вам объясняю, вы все это должны знать лучше меня. Вот я и спрашиваю: не выдавал ли банк в последние несколько месяцев такие невозвратные кредиты?
Этот вопрос нисколько не смутил бывшего секретаря.
– Я, конечно, не знаю деталей всех операций, – ответил он, – но, по имеющимся у меня сведениям, наш банк всегда проводил исключительно взвешенную кредитную политику.
– А никаких акционерных обществ ваш банк не основывал? Им кредиты не выдавал?
– Знаете, об этом вам лучше спросить Никиту Семеновича, – стушевался Сорокин. – Я ведь все-таки лишь секретарь…
– Хорошо, давайте спросим Никиту Семеновича, – кивнул Лев. – Где находится его кабинет?
– Прямо напротив нашего. Только вы поспешите, а то время, знаете, уже позднее – он может уйти…
Гуров, у которого было совершенно другое представление о позднем времени, посмотрел на часы. Стрелка подбиралась к семи часам вечера. Сам он зачастую возвращался с работы около полуночи, а то и позже.
– Ну, я не прощаюсь, – сказал Лев, поднимаясь. – У меня могут возникнуть новые вопросы.
– Если я к тому времени буду работать на другом месте, у Никиты Семеновича вам дадут координаты, – ответил Сорокин, выключая компьютер и убирая бумаги в сейф.
Лев вышел из кабинета и огляделся. Коридор в обе стороны был пуст. И звуков никаких не было слышно. Создавалось впечатление, что здание уже опустело. «Может, и новый руководитель уже ушел», – подумал он. Однако, когда дернул ручку двери, на которой висела табличка «Толстов Н. С.», дверь неожиданно открылась. В приемной никого не было, дверь кабинета была открыта. Лев проследовал через приемную и заглянул в кабинет. За массивным рабочим столом сидел, откинувшись на спинку кресла и погрузившись в размышления, человек внушительной комплекции, с гривой черных волос. Очевидно, это и был новый руководитель банка Никита Толстов. Он был больше похож на артиста, чем на банкира.
– Добрый вечер, – сказал Лев, входя. – Надеюсь, не помешаю? Я – полковник Гуров.
– Добро пожаловать, – отозвался хозяин кабинета и сделал приглашающий жест, указывая на кресло. – Я так и думал, что вы сегодня придете. Ведь вас, вероятно, интересует положение дел в банке?
