Свободные чтения. Составитель Лев Оборин - страница 10




Лондон пахнет моющим средством, парфюмерной отдушкой, гнилью прилива, сырые доски, мелкие волны, свет стоит вертикально. Женщины в черных пальто, лодыжки тонкие, туфли-лодочки, подбородок скошен чуть-чуть, в остальном почти безупречны, Мы здесь чужие, давай останемся, станем тенями под мостами, над нами будут грохотать поезда, приличные люди читают прессу, что-то опять в королевской семье неладно… Нас никто не поймает, ничто не заденет, мы сами тени, среди теней испуганных горожанок, пробирающихся в доках, в сырых кварталах, кто-то идет за ними, темный и страшный, кто-то стоит в тумане, темный и страшный, кто-то молчит напротив, темный и страшный, кто-то идет за ними, кто-то идет за ними…

«У нее болит голова живот…»

У нее болит голова живот
Но она города переходит вброд
Ей нарком луначарский сказал – вперед!
И она идет
И глядит на нее трудовой народ
Коллективный разинув рот
У нее болит голова живот
У нее лягушонок внутри живет
Регулируется декретом ВЦИК
Лунный цикл
У нее болит голова живот
У нее сейчас каждый день как год
Под тапера скачет восставший флот
И старпома бьет
Ах духи москва краснозвездный шик
Во дворе братва примыкает штык
Каждый план велик каждый осип брик
На худой конец мандельштам

Из цикла «Мёртвый город»

***
Каждый день мы подходим к городу все ближе,
Женщины из окрестных сел приветствуют нас цветами,
Каждую ночь белый огонь на дозорной башне
Виден все ярче.
Он горел там за тысячу лет до того, как
В город вошел последний завоеватель.
Женщины приветствовали его цветами,
Его солдаты относились к ним с исключительным уваженьем,
Их потомки теперь в числе коренных народов.
Он сошел с ума на второй год правленья.
Выколол глаза дорогому другу,
Сыновьям и внукам отрезал яйца,
Каждое утро требовал свежей крови,
Жил долго, умер своей смертью.
Его преемник, человек достойный и кроткий
На второй год вырезал полстолицы.
С тех самых пор им не везло, беднягам. Их перебежчик
Нам сказал, что ворота уже открыты.
Горожанки подмываются и готовы.
Белый огонь на башне, как посмотришь
На него, на душе становится чище.
Когда мы вступим в их город, мы обязательно спросим
Чем они подкармливают свое пламя.

«      Здесь нет вокзала, сказал старик…»

      Здесь нет вокзала, сказал старик.
      Но я точно помню, что был. Я помню вокзальную площадь… торговок семечками. И яблоками. Яблоки продавали ведрами. Желтые такие яблоки с битыми боками. Я полагаю, это падалица. Их никто не брал, но торговки все равно сидели.
      Возможно, сказал старик, вам показалось. Ложная память.
      Что – и яблоки?
      Яблоки – то, что склонно казаться людям в первую очередь.
      Но как-то, возразила она, как-то я же сюда попала.
      Есть некоторый шанс, что вы жили здесь всегда, сказал старик.
      Все равно должен быть вокзал.
      В каждом городе должно быть место, откуда можно уехать. Совсем уехать. Иначе этот город никуда не годится. Здесь нет вокзала. Возможно, когда-то был. Очень давно. Когда-то и аэропорт был. Что – спросила она, – отсюда нельзя уехать? Если хотите, я могу перевезти вас на лодке, – предложил старик. Нет, спасибо, – сказала она, – спасибо большое. Не надо. Тогда отойдите отсюда, – сказал старик, – это место хорошо простреливается.

Сергей Гандлевский

«           Ни сика, ни бурá, ни сочинская пуля …»

           Ни сика, ни бурá, ни сочинская пуля —
иная, лучшая мне грезилась игра
средь пляжной немочи короткого июля.