Утром Третьяков-младший
вместе со своим отцом уезжают в универ, чтобы успеть к первой паре. У Сергея
Михайловича для этих нужд есть машина. Это классно, с учетом того, что из этого
района до центра путь действительно не близкий.
Я проснулась совсем
недавно, так как мне ко второй. Моя мать тоже пока дома. Она работает обычным продавцом-консультантом
в магазине одежды. По идее у нее сегодня должен быть выходной, но она
собирается выйти на подмену, потому что одна из ее коллег повредила ногу,
пытаясь на складе достать откуда-то сверху огромную коробку.
Пока Сергей Михайлович
был здесь, мать лебезила перед ним, приготовила всем завтрак и всячески
улыбалась, не изменяя своему образу милой прелестницы. Но как только Третьяковы
вышли за порог, волшебные чары канули в лету.
— Ну что за идиотка эта
Лариса, — причитает она, сидя за столом и наспех допивая чай. — И так было
понятно, что этот товар ее пришибет. Нет, полезла. Почему-то я не позволяю себе
брать больничные, порой хожу на работу с температурой, а эти дуры ноги-руки умудряются
ломать. Как специально. Бессовестные!
Она очень злится, без
конца повторяет одно и то же, что все вокруг плохие, а одна она молодец. Я
поднимаю свое еще сонное тело с дивана и сажусь, откидывая одеяло в сторону.
Никогда не поддерживаю ее ужасные речи, я ей не психотерапевт. Но, стоит
отметить, она с этим и сама неплохо справляется, судя по тому, как она
постепенно успокаивается, успев обильно полить всех неугодных грязью и облегчив
собственные страдания. Сейчас мне приходится наступить самой себе на горло и
немного подыграть ей, чтобы в дальнейшем подкатить с допросом. Клянусь, это
вынужденная мера.
— А что случилось? — с
удивлением спрашиваю я, будто вовсе не слышала всего того, что она успела тут
наговорить.
И моя мать с
удовольствием глотает эту наживку.
— Да ты представляешь до
чего люди сейчас обнаглевшие! Мне только что позвонила начальница и сообщила,
что Лариска ногу сломала. На нее коробка упала на складе, когда она сама стояла
на стремянке и пыталась достать товар. И говорит мне, мол, нужно срочно выйти
на подмену. А у меня выходной сегодня вообще-то!
— Ужас, — наигранно
возмущаюсь я. — Что, больше некого было дернуть из дома?
— Вот именно! Ничего без
меня не могут! Достали!
Она нервно ставит кружку
на столешницу, устало вздыхает и прижимает ладонь ко лбу, словно у нее
раскалывается голова. Я точно знаю, что она драматизирует. При любом удобном
случае она строит из себя жертву. Иными словами — в ее жизни никакого просвета,
и она такая вся бедная и несчастная. Можно подумать, другие люди живут как-то
иначе, без проблем и потерь.
— А Сергей Михайлович с
сыном уже уехали? — вновь задаю глупый вопрос, словно не знаю на него ответ.
— Да, — кривится она. —
Дормоеды. Хоть бы догадались хлеб домой купить. Мне сегодня вообще будет
некогда в магазин сходить. Другое дело если бы у меня был выходной…
Это отличный крючок, за
который я живо цепляюсь, с намерением раскрутить тему.
— К твоему сведению,
вчера с работы я приносила пиццу.
Глаза матери в удивлении
расширяются.
— А Третьяков-младший
съел почти все, — это ложь, мы расправились с ней пятьдесят на пятьдесят, ну да
ладно, я продолжу врать, — мне достался один кусочек. Еще он выпил мой лимонад.
И вообще вчера он с друзьями обедал после учебы в моем кафе и даже чаевых не
оставил, жмот.
