Она смело разговаривает со мной, да еще в такой манере, наверное, она дразнит меня. Если она хочет, чтобы я укусил, то я укушу, и укушу очень сильно. Я пущу кровь. Я оставлю шрамы, потому что это именно то, что я всегда хотел сделать, оставить шрам, такой же, как тот, который она оставила на мне.
— Может быть, я не выше всех остальных, но я определенно выше тебя, — усмехаюсь я, наклоняясь к ее лицу. Она извивается в моей хватке и пытается оттолкнуть меня руками, но, будучи сильнее, я легко удерживаю ее прижатой к стене.
Она маленькая мошка, а я — слон. Если я не хочу, чтобы она ушла, то она останется, даже если я ее раздавлю.
— Куда это ты собралась?
Я наклоняю голову, чтобы слышать ее ответ, хотя мне особо не интересно. Я просто не готов к тому, чтобы эта игра между нами закончилась.
— В свою комнату, спать, раз уж наконец-то стало тихо в этой тюремной камере, которую ты называешь домом. А теперь отпусти меня, пока я не закричала.
Пока она что...? Моя голова откидывается назад, и смех вырывается из моих губ.
— Закричала? Давай. Кричи во всю мощь. Всем наплевать. Никто не остановит меня. Да, никто даже не поверит ни одному твоему слову, ведь ты врушка. Все знают, что ты врушка, ты только и можешь лгать и разрушать жизни людей.
Ее челюсть напрягается, губы сжимаются в твердую линию, и я не могу сдержаться. Я наклоняюсь ближе, желая, нуждаясь в том, чтобы быть ближе к ней.
— Ты испортила мою вечеринку и отправила всех по домам, так что теперь тебе придется развлекать меня всю оставшуюся ночь. Вика еще не успела отсосать мне, что очень меня расстраивает, знала бы ты, как она хороша в этом, а ее умелого рта здесь больше нет, но и твой накройняк сойдет.
— Пошел ты, я откушу тебе член, если ты подойдешь ко мне с ним!
Она вжимается своим крошечным телом в стену, тщетно пытаясь отстраниться от меня, но это только заставляет меня желать ее еще больше. Прижимаясь к ее груди, я чувствую, как колотится ее сердце, вижу, как пульсирует артерия на ее шее.
Мой член тверд как сталь и я вжимаясь им в ее живот. Она так хорошо пахнет, я я уверен, что если я поцелую ее, то на вкус она тоже будет хороша.
Блядь, я в полной заднице.
Я знаю, что она чувствует твердый гребень, застрявший в моих джинсах.
Она хнычет, ее глаза поднимаются к моим. В этих голубых глубинах застыла немая мольба, и я не уверен, о чем она просит меня... остановиться, продолжать... избавить нас обоих от страданий.
Я не уверен, что заставляет дуреть, ее тихое хныканье, или ее крошечное тело, трущееся о мое, или просто алкоголь, текущий по моим венам. Может быть, это комбинация всего этого, но что бы это ни было, это толкает меня через край, сталкивая меня головой вниз с обрыва, прямо в волны похоти.
Мой разум на секунду отключается, все мысли улетучиваются, когда я позволяю своему телу реагировать на нее. Я не позволяю себе думать о последствиях или о том, как неправильно с моей стороны делать это. Вместо этого я позволяю своим губам найти ее губы и врезаясь в гладкую кожу с такой силой, что ее затылок ударяется о стену. Она снова хнычет мне в рот.
В этом поцелуе нет места нежности, в нем только зубы и гнев, который жжет жарче солнца.
В нем нет ничего нежного, ничего ласкового или любящего. Он ярый, мощный, это тот поцелуй, который, как бы банально это ни звучало, я буду помнить всю жизнь. Я чувствую это до глубины костей и в громовом биении сердца.
