– Пошли.
– Отстань.
Еще раз – Покровский не похож на того, кто будет мне помогать.
Без слов он берет мою руку и идет вперед. Гадство, мне становится спокойнее от его тепла. Это издевательство природы? Гормоны? Какого черта меня успокаивают прикосновения Демида?
– Ты знал, какие планы были у твоего отца относительно меня?
Чувствую, как пальцы Демида сильнее сдавили мою ладонь.
– Догадывался, – бурчит он в ответ.
– Нельзя было в открытую сказать мне об этом?
– Как мог, так и предупредил.
– Ты мне угрожал! – тяну его руку на себя, останавливая.
– С тобой по-другому не получается.
Несколько секунд мы просто стоим молча, а потом, как по команде, отдергиваем руки. Тепло исчезает, и становится как-то грустно.
– Твоя комната рядом с моей? – Не знаю, что творится у меня в голове, раз я смогла задать такой вопрос.
– Через стенку.
Я представляю, что какое-то время нас с Покровским будет разделять одна лишь стена, и… Замираю.
– Я не хочу здесь оставаться.
Демид не комментирует.
– И никогда не мечтала об этом. Я хочу продолжить жить своей жизнью подальше от мамы, от твоего отца, от… Подальше от тебя. Подальше от всего этого.
– Помочь вызвать такси?
– Куда? Куда я поеду? Мои вещи уже здесь. Ты сам сказал. Уверена, ваш дрессированный бугай позаботился о том, чтобы меня и близко к общаге не подпустили. Да и твой отец ясно дал мне понять, если я хоть пальцем пошевелю без его разрешения, то он мне этот палец оторвет.
– Он так тебе и сказал?
Демид не поверил.
Захотелось его стукнуть.
– Как думаешь, зачем он потащил меня в свой кабинет? О люстре поговорить? О цветочках? Хочешь, я скажу, кто твой отец? Не хочешь? Я все равно скажу. Он псих! Неадекватный, грубый, безжалостный маньяк. С ним в одном городе страшно находиться. В одном доме – тем более.
Ух, дышать даже легче стало.
Но я еще не закончила.
– Сегодня он меня просто предупредил. Сказал, если я что-то сделаю за его спиной, то потом буду жалеть об этом всю свою жизнь. Он и про все сплетни в курсе. Кстати, не знаешь, от кого он узнал? – Не жду ответ. Продолжаю: – Ему плевать, хочу я здесь оставаться или нет. Все равно. А я ничего не могу сделать. Куда я сунусь? Мне даже мама не поможет. А ты… А ты не имеешь права обвинять меня хоть в чем-то. Все, что со мной сейчас происходит, не мой выбор. Не смей меня за это ненавидеть.
– Сейчас я должен упасть на колени и просить прощения?
– Хотя бы перестань вести себя как придурок. Этого будет достаточно.
Какая-то сила заставляет меня сделать шаг вперед и приблизиться к парню.
– У меня и так проблем хватает. В универе не могу спокойно по коридору пройти, все начинают гадости выкрикивать. Меня как вещь привезли в этот дом. Моя одежда… Блин, я понимаю, что у всех бывают проблемы. И у тебя тоже они есть. Я читала новости. Но если ты на мне срываешься, чтобы хоть на кого-то выплеснуть свою злобу, то прекрати это. Я не груша для битья. Мне надоело выслушивать твои обвинения. Надоело!
Что-то в его глазах меняется.
Я не могу понять, что означает его новый взгляд, но, может, это и к лучшему. Наверное, и знать не стоит. Его значение мне точно не понравится.
– Ангелина! – выкрикивает моя мама, стоя рядом с лестницей. – Ты почему кричишь? Многие тебя услышали.
– Я просто…
– В этом доме кричать запрещено? – язвительно интересуется Демид, выходя из тени. Теперь и мама его видит. – С каких пор ты здесь командуешь?
Я ожидаю от себя приступа злости оттого, что Демид так разговаривает с моей мамой, но ничего не происходит.
