- Каким образом я посмотрю, интересно? - я зябко поежилась в платье.
- Подойди ближе, я покажу.
- Покажешь?
- Мне не сложно. Тем более, что в нашей семье даром видеть сквозь стены и морок обладаю только я один. Так ты хочешь посмотреть? Кажется, она привезла тебе и крошку сову в подарок. Сможешь потом, как сова подрастет, слать нам с матерью письма в тайне от мужа.
- Платье немного мешает.
- Ну, тогда посиди.
Платье и свадьба. Мой собственный дар мне в его природной чистоте никто не оставит. Мать вообще решила, что я слегка помешалась от страха и поэтому выспрашивала об очевидных вещах. Отец ходит из угла в угол по комнате, пока служанки собирают мой свадебный наряд.
Пышное платье давно надето, оно наколдовано из атласной материи и напоминает морской прибой.
Лёгкое, весеннее, белое-белое, лишь только вышивка на нем голубая. Атласные ленты переплелись и стали цветочной лужайкой. Жемчужинки исполняют важную роль - они теперь сердцевинки голубых незабудок, алые камушки стали вдруг ягодками брусники,малахит так похож на лесную неспелую голубику. Вместо фаты небольшая корона, на ней так мало крупных камней. И тоже цветы. Голубые пионы смотрятся чересчур настоящими. Ювелир даже капли росы придумал как сделать, выточил их из горного хрусталя.
Перчатки на руках в обрамлении вышивки, чулки, к ним поясок на талию и ремешки из шелковых лент. Они сейчас напоминают мне портупею, чуточку впиваются в тело, хоть и выглядели дорого и прелестно.
Пеньюар из тонкого хлопка взамен того самого, павшего под пальцами генерала. Где он, жив ли на той войне? Цел ли конь под ним?
Крохотные туфельки на тоненьком каблучке. С ума сойти, неужели у меня теперь стала такая миниатюрная ножка?
Все неимоверно дорогое, настоящее, подделкам нет места - об этом то и дело напоминают служанки. Только настоящие камни, хрусталь, атлас и шелка. Во что же оно обошлось, мое платье? Родители одеты не слишком богато и держаться строго.
- Что сделает Патрик, если узнает, что я порочна?
- Не знаю, - бледнеет отец и трясет головой, - Только не говори, что ты! - в ярости он начинает багроветь и задыхаться. На его ладони закручивается вихрь. В ответ белеют кончики моих пальцев, - Это будет такой позор! Я обещал. Умей держать свой дар в рамках, - указывает он на стену за моей спиной.
- Я пошутила.
5. Глава 5
Сбежать не получится, гостиница находится в оцеплении из гостей со стороны жениха.
Высокие, стройные, черноволосые всадники сидят верхом, закутанные в плащи черного бархата. Серебряные пряжки, фибулы из латуни, мечи и даже шпоры на сапогах - все натерто до блеска, нигде нет места ни пылинке. Красавцы, безмерно гордящиеся собой.
Отец, только завидев этих гостей, стал тереть лоб рукой и что-то забормотал себе под нос. Может, молитву?
Я же глаз отвести от этих мужчин не могу. Жизнь и отвага так и плещут наружу из них. Взлетают плащи, кружат по двору меж толпы их черные кони, то и дело раскрывая огромные пасти, чтобы огласить гостиничный двор громогласным ржанием. Уши закладывает от этого звука, бледнеют служанки, но глаз отвести тоже не могут. Мы все смотрим наружу через дыру в стене, которую наворожил мой отец. Мамины щиты так и стоят нетронутыми на настоящих окнах.
Всадники держатся на спинах коней уверенно, не шелохнутся, только звенят громче сталью мечи, пока ещё узники ножен.
Боевые кони под ними тоже сияют какой-то первозданной, необычной красотой. Короткие гривы заплетены и топорщатся вверх круглыми шишечками, хвосты распущены чуть ли не до земли, окрашены золотым кончики ушек. Громадные копыта легко ступают по гладкой брусчатке, вдавливая в нее глубже разноцветные камни.
