Своя чужая жизнь - страница 24

– Ну да, соседи у вас слишком громкие.

– Давно уже ремонт делают. Денег нет, чтоб бригаду нанять, вот сами и делают по чуть-чуть.

Вера лишь только мило улыбнулась, не найдя, что сказать. Екатерина Николаевна присела рядом, на край дивана.

– Как спалось? Что тебе снилось?

– Даже и не спрашивайте. Мне теперь постоянно сняться сны на одни и те же темы. Как в песне поётся «небо в клеточку, друзья в полосочку». Первое время Машуня с Ильёй снились. А, потом сны почти из одного русла пошли. Вот так вот, Екатерина Николаевна.

– Ты меня, Вера, тетей Катей зови. Чего мы как чужи-то и на «ты» давно пора.

– Спасибо, но на «ты» не буду. Не удобно, всё же вы старше.

– Ну как знаешь. А пока иди умывайся и завтракать. Щётку зубную я тебе приготовила, зелёная и полотенце розовое.

– Спасибо Вам, тётя Катя.

Та, не ответив, похлопав её по плечу, ушла на кухню накрывать на стол.

Вера неспеша встала, подошла к окну, посмотрела на улицу.

Наконец-то другой вид, живой, человеческий, – думала она и направилась по предоставленному ей на ближайшее время плану: ванна, затем завтрак.

– Чем сегодня думаешь заняться? – спросила тётя Катя за завтраком.

– Не знаю. Думаю, погулять. Привыкнуть.

– Это правильно!

– Вы не думайте, на шее у вас я сидеть не буду. Скоро пойду работу искать.

– Ну, что ты, моя хорошая, – Екатерина Николаевна поставила чашку на стол, – Я тебя куском хлеба попрекать не стану. Ты отдохни, приди в себя.

– Я не устала. Надо работу искать, только чуть осмотрюсь, – Вера осеклась, – ну то есть посмотрю, чем сейчас люди живут. За десять лет многое, должно быть изменилось.

– Это да! – согласилась Екатерина Николаевна.

Вера и Екатерина Николаевна были обе из Москвы. Обе с окраины, их районы располагались по соседству. Вернувшись вчера в родной город, Вера не успела зайти в полицию, отметиться по возвращению. Так что пришлось идти утром. Подойдя к этому зданию, она не увидела каких-либо заметных изменений. Лишь только с тех дней, когда её привезли сюда арестованную, на ОВД красовалась табличка с русским названием «милиция», а теперь это почётное место занимает заграничное слово «полиция».

Ну, вот, теперь и в этом наша страна не отличается от других, – подумала Вера. Слова, конечно, разные, но смысл один. Под каким названием отмечаться и получать справку вместо паспорта, Вере было всё равно.

Прождав почти два часа в коридоре участкового, Веру ещё час «мариновали» в кабинете, она сидела ждала, пока тот закончит с другими делами и сможет заняться ею.

Домой (там, где её приютила тётя Катя) Вера не спешила. Ей очень хотелось прогуляться, увидеть их дом, в котором она была счастлива в семейной жизни. С тех пор дом заметно изменился снаружи, красный кирпич заметно выгорел, деревья, которые они когда-то сажали, выросли и стали видны из-за забора, а вот пихты, которую они посадили, когда в день их свадьбы, создание их семьи, уже не было. Вера решила, что, наверное, спилили. Оно и понятно, чужое счастье берегло когда-то, а теперь его нет, разрушили, так же, спилили, как и дерево. – на глазах у Веры заблестели слёзы.

У ворот стояла красная иномарка. Из калитки вышла молодая девушка, села в машину и уехала. Вера вспомнила себя, вот так когда-то ездила и она…

Долго смотреть на всё это не позволило сердце, оно начало щемить и «приказало» немедленно уйти, а иначе «грозилось» вырваться из груди. Вера почувствовала сердечную боль не сразу, её глушила душевная боль. А поняв, что больше не может на это смотреть, быстро направилась вдоль по улице. Бывшие соседи, которые попались ей по пути, смотрели на неё, видели знакомые черты, но не могли узнать. И дело даже не в том, что Вера заметно изменилась, а в том, что сейчас она выглядела без особого блеска в глазах, теперь она не та девчонка, любимая и любящая мать и жена. Тогда Вера светилась от счастья. Такой эти люди её и запомнили. А сейчас чёрная кожаная куртка, с тех времён, когда она была счастлива, но теперь куртка была не модной, джинсы, кроссовки, волосы в хвосте. Вот, и весь её наряд. Вера понимала это и не пыталась даже здороваться, для всех этих людей она навсегда в тюрьме и числится убийцей мужа. Теперь Вере было всё равно, она устала доказывать, что она не верблюд, да и какая теперь разница, их семью уже не вернёшь и десять лет за решёткой уже отзвенели. Вера просто шла по улице, не обращая внимания на окружающих, и думала о своём. Ей было о чём думать, об этом она думала все десять лет, конечно, о Маруське.