Увидев дочкин рисунок, Вере ужасно хотелось кричать во весь голос, превысить все возможные и невозможные децибелы, кричать так, чтобы слышал весь мир. Проблема в том, что уже не получалось. Поэтому плача над фотографиями разбитой семьи, Вера понимала, что уже она не та Верочка Самойлова, любимица её окружения, а теперь она твёрдая Наива, та которая горы свернёт, но что у неё на сердце никто не узнает.
А пока она одна в этой комнате, её никто не видит, и она может побыть той, что сейчас смотрит на неё с фотографий. Слёзы льются, падают на фото. Одна упала на изображение Ильи, улыбчивого и счастливого. Вера не выдержала, вскочила со стула схватила кухонный нож (которым до этого резала яблоко), но ударить себя им не смогла, посмотрев ещё раз на фото мужа, ей показалось что это слеза принадлежит не ей, а Илье. Вера стояла словно в ступоре, крепко сжимая в руке нож. В комнату вбежала испуганная тётя Катя.
– Вера, не делай этого! Опусти нож!
Но Вера была словно не в этом мире. Она слышала голос, но ей казалось, что происходит это где-то далеко-далеко, рядом с ней. Екатерина Николаевна, видя, что Вера стоит, не шевелясь и ничего не понимая, тихо взяла её за руку и вытянула нож. Вера пришла в себя. Её ладонь была порезана и на пол капает её кровь. Она поняла, что во всём этом помутнении схватила нож не за рукоядку, а за лезвие и сильно сжала в кулаке. Но как она не почувствовала боли? Она же была не под наркозом? Ответ один: душевная боль вытеснила физическую.
Тётя Катя усадила её на диван, обработала рану и дала Вере успокоительное.
– Простите меня, тётя Катя, я не знаю, как это получилось, я ничего не помню. Я только сейчас поняла в чём дело, мне страшно!
Екатерина Николаевна присела рядом и по-матерински обняла.
– Ничего, Верочка, успокойся. Я с тобой. Ложись, поспи, только не плачь.
Плакать Вера уже не могла, подействовало успокоительное и она заснула. Только во сне другая жизнь, только во сне она счастлива и только во сне вся её семья вместе.
Проснулась Вера спустя несколько часов. Фотографий на столе уже не было, кровь с пола была вытерта, полы вымыты. Екатерины Николаевны не было дома. Вера осмотрела всё вокруг, никак не могла прийти в себя, она подошла к входной двери и попыталась, не понятно зачем, открыть её, но та не поддалась, ключей не наблюдалось. Как тут не забеспокоиться? Она не очень хорошо знала эту женщину, но та сделала ей много хорошего и только одна она у неё осталась и не отвернулась от неё. Но сейчас Вере пришла в голову очень плохая мысль, что Екатерина Николаевна, испуганная её выходкой, посчитала её ненормальной и решила принять меры.
А что, если она в психушку её хочет сдать? Может она за врачом пошла? – думала Вера, но сразу же отогнала от себя эту бредню. – Что за глупость? У неё же есть телефон, если бы она хотела, то просто набрала номер и вызвала врача.
Вера вернулась в комнату. На полке серванта лежал тот самый конверт, Вера взяла его в руки. В памяти всплыл тот момент, когда Илья расплачивался такими же по счетам. Он держал их в сейфе и только одну носил с собой, ту на которой меньше всего денег. А остальные…да вот же они. Но, где тогда взять пин код? Он должен где-то быть записан, раз карты здесь, в этом конверте в доме тёти Кати, лежат вместе с фотографиями, может там есть и цифры.
Вера хотела начать пересматривать оборотную часть фотографий, когда её занятие прервал поворот ключа в замке. Дверь открылась.
