– Тётя Катя, я так испугалась… – бросилась ей на шею Вера.
– Чего ты испугалась, Верочка?
Вера поняла, что ляпнула что-то не то.
– Одна испугалась. Я одна давно не оставалась, – соврала она, нужно же как-то выкручиваться.
– А я в магазин ходила. Смотрю, ты спишь. Будить не стала… – о вчерашнем она даже не заикнулась.
Тогда-то Вера и поняла, что проспала почти сутки. Видимо успокоительное было сильным.
Они прошли в кухню. Вера разобрала сумки, а после сели пить чай.
– Вера, тут участковый наш тобой интересовался. Я сказала падчерица. Но он обещался зайти, документы проверить, а у тебя только справка. Может время потянуть, пока паспорт не сделаешь, а то привяжется ещё.
– Не надо! Ничего страшного. И к паспорту бы придрался. Здесь уже ничего не скроешь. Вы не беспокойтесь, всё будет хорошо. Когда он обещался?
– Сегодня сказал. А ты куда-то собралась?
– Нет, сегодня побуду дома. А то скажет, бегаю от него, – Вера посмотрела на свою перевязанную руку. – Нужно перевязать, бинт в крови. А то подумает, что ещё кого-то замочила.
Тётя Катя сделала вид, что пропустила последние слова мимо ушей, хотя ей было очень обидно за то, что Вере приходиться теперь так жить в страхе и обвинениях.
Перевязку они сделали. Потом Вера помогла по хозяйству, а после взяла конверт, села на диван, и принялась за дело. Одну из фотографий, где они всей семьёй, Вера поставила на тумбочке рядом со своим диваном.
Она осмотрела конверт ещё раз. Почему он тогда оказался у Маруськи? От куда? На конверте обведён индекс и больше ничего не написано, только вместо марки цветочек.
Вера поинтересовалась у тёти Кати насчёт индекса, но какого он города и есть ли вообще такой она не знает. В углу конверта они обнаружили прилипшую марку. «Только для России» «сказала» им марка.
Их занятие прервал звонок в дверь. Как и обещал, прибыл участковый. Им оказался не высокого роста, толстенький и на половину лысый мужичок. Вера ему явно приглянулась, поэтому он искал повод к чему-то да придраться, чтоб ещё раз заглянуть на огонёк их квартиры, это слегка напоминало, мальчишек в школе, которые бьют по голове девочек портфелем, выражая так свою симпатию.
– А кем вы приходитесь Екатерине Николаевне Татариновой? – спросил он.
– Падчерица, – соврала Вера, подтвердив, уже существующую, версию.
– На сколько я знаю, детей и всяких таких как вы у неё не наблюдается.
На помощь пришла Екатерина Николаевна.
– Она дочь моего мужа, Веру я не удочеряла, – объяснила она.
– А где же сейчас Ваш муж? – не унимался участковый, вопрос был адресован тёте Кате.
– Умер почти двенадцать лет назад, – без тона в голосе ответила тётя Катя.
– А что же это вы, Екатерина Николаевна, такая интересная женщина замуж-то больше не вышли?
– Федор Семёнович, ну ты прям как ляпнешь, хоть стой хоть падай. Какой замуж? На кой мне это надо-то? Лет-то мне сколько! – отмахнулась она. Зато хоть тему немного сменили.
От чая участковый отказался, пообещал зайти в следующий раз. Хозяйки, конечно, улыбались как могли, но такие гости им точно были не нужны. Он ушёл. Отпечаток от своего визита оставил не очень хороший.
– Вер, а ты ему, видать, понравилась, – отметила тётя Катя и засмеялась. – Ухажёр вот у тебя уже появился.
Вера засмеялась в ответ. Ей такие ухажеры не надобны. Да и другие тоже. Дочь искать надо!
– Так может он поможет. А, что в органах работает, связи есть, базы разные всякие. Может что и узнает.
