Они прошли по деревянному настилу в тёмных печатях от подков. Свернули под крышу. Здесь тихо. Пахнет сухою пылью и мышами. Старые дуги виднеются, ржавые полозья. Дыры, заткнутые пучками соломенного солнца, – лучи ложатся наискосок, – пятнают пыль, разбитые колеса.
Из полумрака выплывают конские глаза. Большие, диковатые. Белая звезда распластана по чёрному лбу. Конь фыркает – дыхание вкусно пахнет жёваными травами.
Осторожно, это Ретивый! – предупредил Фалалей. – Только зазеваешься, он тут как туг. Или подковой поцелует между глаз, или это… Смотри, как бы усы не отжевал.
Ты лучше о кудрях своих волнуйся. Где бочка?
Там, – Фалалей опять отправил пригоршню овса в распахнутый рот.
Где – там? Да хватит жрать! Оставь немного жеребцам! Стоят голодные, потом лягаются.
А чего ты рассердился? – Фалалей потыкал пальцем в тёмный угол. – Вот бочка. Что дальше?
«Тигровый глаз» метнулся в темноту, пошарил справа, слева. Усы тревожно вздыбились.
Что-то не видать…
Смотри в оба, – съехидничал Фалалей. – Она прикрыта чёрной парусиной.
– Вот парусина твоя. А где бочка? Иди, Кудрявый, покажи. Быстрее.
– Ох ты, колесо моё квадратное! – раздался тихий изумлённый свист. Фалалей заволновался. Шрам на руке поцарапал. Выплюнул под ноги недоеденный овёс и побежал к другому тёмному углу. Зазвенел какими-то железками. Наступил на грабли – получил по лбу. Ухнул задом в пыль и ошалело замер, выпучив глаза.
Охран Охранович злорадно фыркнул, сдувая паутину с напружиненных усов. Он весь теперь был собран в тугой комок. Давно хотел «хомут надеть» на Кучерявого Кучера. Больно задаётся, лысый хрен. Ходит в любимчиках у царя и земли не чует под собой.
Ну? Где твой дёготь? Умыкнули?
На хлеб намазали! – сердито выпалил кучер, поднимаясь и отряхивая зад.
Кто? Когда намазал? Живо сознавайся.
Господь с тобою, Охра. Я сам только заметил, что бочки нету.
Значит, плохо следишь за хозяйством! – ухмыляясь, начальник охраны поправил пистоль за поясом.
Как – «плохо»? Вчера ещё бочка была. Что же мне? Спать в обнимку с нею, сторожить?
Выходит, надо было так и делать.
Ты царскую печатку вон как сторожил! И то украли!
От злости и удивления «тигровый глаз» чуть не выпрыгнул из-под брови. Лицо побледнело. Усы затряслись.
– А ты откуда знаешь?
Да про твою печать уже весь город…
Тихо, дурак! Даже царю пока что неизвестно!
Не дурачь, не дурнее тебя.
– Прости, Фалалейчик, прости, – Охран Охранович помог ему отряхнуться, поглаживая по спине и переходя на мягкий тон заискивания. – Мы найдём печатку. Обязательно. Ты не проболтайся только… Ладно? Я человек суровый, но справедливый… Я тебя Христом Богом прошу… Мы найдём!
– Дело ваше. Мне бы дёготь найти. Какая сатана его слизнула?! – Фалалей фуражку приподнял в недоумении. Лысина заполыхала странным серебристым лысиянием, точно месяц во мраке прорезался над головою кучера. Паутина сверху завиднелась кружевами. Воробьиные гнезда. Пушинка белела в запылённом паутинном кружеве.
«Тигровый глаз» прижмурился.
– Фу ты, чёрт, напугал. Я давно уж не видел твоего лысияния. – Охранник попятился, перекрестился, а потом как будто озарило этим сказочным огнём: самое главное вспомнил. – С дёгтем опосля разберемся. Царь тебя хочет с пакетом отправить. Скорее, он ждёт!
С пакетом? Куда?
Под конские уда! Не задавай дурацкие вопросы. Будет царь мне докладывать, что да куда.
А сразу почему не сказал?
– Забыл. С этим чёртовым дёгтем…
