Святая мгла (Последние дни ГУЛАГа) - страница 2

У него было две жизни, вернее, он находился в таком учреждении (после исчезновения Советского Союза это слово даже употребляться не должно, настолько оно советское и исповедует верховенство государственного уклада над человеком, а не наоборот), в уч-реж-де-нии ЖХ 385 / 3–5, что жизни у него не было вообще, но он об этом не знал. Он знал, что он Аркадий Дудкин, ветеран Отечественной войны, герой этой войны, человек, водрузивший вместе с Кантария над церковью (конечно же, он имел в виду увиденный в кино Рейхстаг, видимо, в его представлении разве что церковь могла иметь купол) красное знамя, а Горохова (под этой фамилией Аркадий подразумевал сознаменосца Кантария, прославленного Михаила Егорова) там даже не было. Еще Аркадий знал, что он должен выйти на волю 13 мая, только он либо перестал вести счет годам, либо для него настал один конечный-бесконечный год, в котором он должен был выйти на волю, однако злые люди, выражаясь его словами, «супостаты», не выпускали его.

Много еще всего знал Аркадий Дудкин: например, что сидевший с ним в одной камере Владимирской тюрьмы Леня Брежнев украл у него добытые на войне ценою крови и пота медали и ордена, что его «пультировали» из танка («Меня пультировали», – любил он говорить) и другое, что проявляло его линию, его наивный, непрофессионально обработанный миф, на сыскном жаргоне – «легенду», которую он выбрал со дня своего ареста и которой никогда уже не изменял: воевал на войне, добыл медали и ордена, водрузил знамя, где полагалось и с кем полагалось. После этого его арестовали ни за что ни про что.

Похоже, в обработке легенды ему помогал тот факт, что его старший брат, Василий Дудкин действительно сражался на Отечественной войне, действительно был героем, и если вместе с Кантария и Егоровым не водружал знамени над Рейхстагом, то в операции взятия Рейхстага участвовал на самом деле.

Да, Аркадий знал, что был героем, однако его знание не совпадало со знанием администрации зоны – и, честно говоря, всей зоны, последняя же признавала лишь один факт: во время войны Аркадий был полицаем. Когда немцы вошли в его белорусское село, Аркадию было 15 лет и он не убежал, скорее всего, не смог убежать, в лес, чтобы с первых же дней начать геройски партизанить, а когда ему исполнилось 17 лет, на Аркадия, на этого бывшего не в ладах с грамотой, малость «придурковатого» парня немцы надели форму полицая, дали ему в руки «шмайсер» и велели установить в селе порядок. Чтобы опробовать оружие, он пошел в сторону леса и выпустил несколько очередей (в обвинительном заключении последнее было отражено следующим образом: «сделал выстрелы в сторону партизан»). Через два дня село заняли партизаны и полицайство Аркадия закончилось. Партизаны и не думали наказывать слабоумного мальчика. Однако примерка формы полицая (другого преступления в обвинительном заключении не было описано, так как в селе было всего пять семей, евреев там не было, не было и коммунистов – какие же репрессии должен был осуществить полицай Дудкин, да еще за 48 часов, неизвестно) Аркадию обошлась дорого: слабый и без того его разум, которым он по-детски воспринимал мир, помешался еще больше, он стал выдавать себя за брата, сочинял эпизоды войны и в каждом эпизоде находил свою роль, поэтому он одновременно прорывал и ленинградскую блокаду, и воевал в Сталинграде и на Курской дуге, ну и, конечно же, брал Берлин.