Но уже бежали полицейские и требовали гасить свечи: много дыма поднималось от них и заполняло пространство. Тут снова я был свидетелем чудес: весь храм стал небесно-голубым, и запах от горения явно не восковых, не медовых свечей стал вдруг ладанным, благоухающим. Вскоре, как вскоре – не знаю, голубое, небесное сияние сменилось внезапно утреннерозовым. А лучи солнца и при голубом, и при розовом были золотыми.
У выхода из храма, у Камня помазания, началась давка и крики – это полицейские расшвыривали людей, чтобы дать дорогу носилкам с патриархом Диодором. Совершенно бледный, измученный, он улыбался и благословлял на обе стороны. В толпе кричали на женщину с большим жестяным фонарем. Внутри фонаря горели три толстые свечи. Конечно, она православная. По примеру русских паломников прежнего времени она вознамерилась увезти на родину Благодатный Огонь. Я перехватил у нее фонарь и поднял его выше голов. Нас разнесло в разные стороны. И только на площади, перед храмом, встретились. Она, вся заплаканная, подбежала и только спрашивала: «Как тебя зовут, как тебя зовут?» «А тебя как?» – улыбаясь, отдавая ей раскаленный фонарь, спросил я. «Да я-то что, я-то Эмилия».
Главное впечатление от Святой Земли – это наши паломники. Для многих других, я не в осуждение говорю, я делюсь наблюдениями, Святая Земля – объект туризма. Бесчисленные группы обвешанных кино– и фотоаппаратурой иностранцев – всюду, куда ни приедешь. Израиль дорожит индустрией туризма. Удобные, прохладные, часто двухэтажные автобусы с туалетами и телевизором перевозят группы от объекта к объекту. Среди объектов в первую очередь магазины алмазной биржи, магазины сувениров, святые же места такие автобусы не очень жалуют, стоят в них помалу, а у ресторанов подолгу. Опять же я не осуждаю: и есть, и пить надо, но невольно сравниваю две поездки с двумя провожатыми: одну – с израильским гидом Зитой, другую – с монахиней Феодосией. Зита явно, Бог ей судья, не любила палестинцев. «Смотрите, какой контраст! – восклицала она, когда мы въезжали на палестинскую территорию. – Мусор метут с одной стороны улицы на другую». Рассказывала, что палестинские мальчишки бросают камнями в израильские машины. Сказать же, что палестинцы для израильтян – люди второго сорта, она не захотела. Но ведь факт, что в Иерусалим палестинцы не могут въехать или войти, что у них другие номера на машинах, другие паспорта, что израильские патрули останавливают их и бесцеремонно обыскивают. Помню, как нашу машину останавливали у гробницы Рахили и при подъезде к лавре Саввы Освященного.
Но это еще что! Зита умудрилась говорить о Христе как о мифе, как о легенде. Кстати сказать, подобных текстов я наслушался, когда жил в Вифлееме и каждую свободную минуту бежал в храм Рождества Христова. Греки уже меня узнавали. К счастью, я много святых минут был один-одинешенек у Вифлеемской звезды, у яселек, куда положили спеленутого Богомладенца. Так вот, русскоговорящие гиды Израиля могли говорить своей группе: «Здесь, согласно сказанию, родился якобы (!) Сын Божий». Или: «Из этой мраморной колонны – видите пять отверстий? – якобы вылетели пчелы, которые стали жалить турецкую конницу». Или: «Этот портрет (так они называли образ Спасителя), который находится над входом в пещеру, якобы (!) открывает глаза по особым молитвам». Но эта икона Христа над ступенями в пещеру действительно чудодейственна. Я, грешный, видел устремленные на меня глаза Спасителя. А так, обычно, они закрыты.
