Святые из Ласточкиного Гнезда - страница 7

– Сердце у нее было не очень, – сказал однажды Уоррен, – и не только в прямом смысле.

Надгробие возвышалось чуть поодаль, на маленькой лужайке у дома. Был у них и сын, Юджин, – он теперь работал юристом в Южной Каролине.

Этот дом, окруженный со всех сторон душистыми соснами, стал для Рэй Линн первым ее домом, и она постаралась сделать его по-настоящему своим. Повесила на окна собственноручно сшитые занавески. Протерла все до последнего дюйма, сверху донизу. Уговорила Уоррена покрасить кухню. Как-то под вечер, вскоре после свадьбы, муж стоял с ней на крыльце, положив одну руку ей на плечо, а другой показывая на растущие вокруг сосны разных пород.

Он сказал:

– А вот это, золотце, самое главное: длиннохвойная сосна.

У него вошло в обычай называть ее так, и Рэй Линн нравилось, как он растягивает это слово: «зо-о-лотце».

За плечами у Уоррена был большой опыт производства скипидара в Северной Каролине. За семь лет он обучил Рэй Линн всем хитростям и тонкостям, и теперь она работала с ним вместе от восхода до заката. Немало они трудились, нечего сказать, – оба пахали как проклятые, чтобы с голоду не умереть. Только самой себе Рэй Линн могла признаться, что иногда задумывалась: не затем ли Кобб на ней женился, чтобы заполучить еще одни рабочие руки. Но не хотелось думать, что дело только в этом. Она верила, что он по-своему любит ее, просто и без сантиментов.

Бывали тут и другие – те, кто искал работу и готов был делать все что угодно, вроде вот этого Билли Дойла, который трудился сегодня первый день. Рэй Линн с тревогой смотрела, как он выбивается из сил. Ей вообще всегда делалось не по себе, когда она работала вместе с Уорреном и новым работником. Билли, как и всех прочих сельских жителей, подкосила в конце концов Великая депрессия. Цены упали так, что фермерам приходилось искать дополнительную работу, чтобы хоть с этим приработком денег хватило на прокорм детей и оплату счетов. Все слышали, что трущобы безработных – гувервилли[1], как их называли, – одна за другой растут у городских окраин. Убогие жилища, немногим лучше, чем ночевать прямо на улице. Никто для себя такой жизни не хотел, но даже крупные землевладельцы не могли без конца оттягивать неизбежное: банки требовали своего. В благотворительных столовых раздавали бесплатный суп, ребятишки бегали босиком, одетые кое-как, все вокруг нуждались.

Эти отчаявшиеся, но не сдающиеся люди в большинстве своем никакой работы не боялись, делая единственное исключение для скипидарной фермы Уоррена Кобба: ходили слухи, что иметь дело с Коббом себе дороже. Его репутация распространялась по всему округу, как лесной пожар. При удаче от него уходили с ушибами или ожогами, но случались и переломанные кости. Те же, кто не пострадал только потому, что успел раз-другой увернуться в последнюю секунду, после этого на работу не возвращались, а это тоже о чем-то говорило. Слишком большой риск: останешься калекой – вовсе работать не сможешь. Уоррен обычно подрубал основание сосны и выдалбливал выемки в форме чаши – так называемые короба, куда собиралась сосновая камедь. Этот старомодный способ он предпочитал более новой системе Герти, с глиняными чашами и жестяными желобами, на которую уже перешло большинство остальных фермеров, хотя ему и говорили, что так можно получить больше смолы. Уоррен – он такой, любит все делать по-своему. Наконец один работник погиб – на него упало дерево, то самое, в котором Уоррен вчера вырезал короб, – и это, как подозревала Рэй Линн, стало последней каплей. Поток работников иссяк, словно старая сосна, в которой больше не осталось смолы.