- Нет, ну а что ты хотела? Я же не деревянный, а ты прекрасна и только что из душа.
- Все нормально.
- Один поцелуй?
В его взгляде читалось неприкрытое желание.
Что я делаю, подумала Оля.
- Хорошо. Но только один. И без языков!
Виталий усмехнулся и почти целомудренным прикосновением слегка прижал свои губы к её губам.
- Как в детском саду.
- Привыкай.
- Эх... - Он с явной неохотой отпустил её и поставил перед ней тарелку с кусками пирога. - Знала бы ты, как тяжело мне держать себя в руках...
- Представляю. И ты молодец.
- Тебе ведь наверняка требовалось потереть спинку... Подать полотенце...
- О, да. Даже не знаю, как это я сама справилась. Уму не постижимо.
Засмеялись они одновременно.
- Вот, это твоя.
Оля осмотрела опрятную комнату с аккуратно застеленной кроватью. Кровать была с закосом под старину, с витым металлическим изголовьем и изножьем. Блестящие столбики венчали блестящие же шары.
- Дохнуло Советским Союзом, - улыбнулась Оля.
- Отличная кровать! - обиделся Виталий. - Анатомический матрас, между прочим.
- На котором так удобно трахаться... - подсказала Оля, не удержавшись.
- На котором так удобно трахаться, - подтвердил Виталий. - Жаль, не проверим теперь.
- Да, однозначно жаль.
- То есть... - радостно вскинулся он.
- Виталь, - Оля положила ладонь ему на руку, - я шучу.
- Издеваешься?
- Ни в коей мере, - заверила Оля. Потом, увидев его лицо, призналась с улыбкой： - Ну, немного.
- Юмористка, - пробурчал он. Потом взъерошил свои короткие волосы. - Ладно, давай собираться.
Спустя три часа прогулки по ночной Москве они пришли на площадь Маяковского.
С самого начала Виталий свободно взял её за руку и не выпускал до сих пор. Оля в глубине души млела от удовольствия. Нет, с мужем у неё были прекрасные отношения, но вот ходить “за ручку” он не любил. Она пару раз пыталась намекнуть, что тактильный контакт много для неё значит, но не нашла понимания. Так что сейчас, пряча свои пальцы в большой и сильной руке Виталия, Оля ощущала огромное удовольствие. Ей вообще нравилось то, какой он большой и сильный. Его сетования, что надо-де сбросить несколько килограммов, Оля пропускала мимо ушей.
Он был черноволос - несмотря на свои сорок три года – кареглаз, и эти его «карие вишни» обладали каким-то гипнотическим свойством. Когда Виталий, явно развлекаясь, пристально вглядывался в неё “желанным”, как он называл его, взглядом, она чувствовала, как что-то внутри неё наливается тёплой тяжестью. Да, конечно, она хотела его. Но не хотела выпускать это наружу. А он хотел её совершенно неприкрыто.
То и дело касался, как бы невзначай, её бёдер и ягодиц. На эскалаторе резко развернул к себе лицом и шутливо обнял так, что его щека легла на её грудь. Прикинув, сможет ли она расцепить его руки, смущаясь присутствием кучи людей вокруг и одновременно испытывая странное удовольствие от того, что на них могут смотреть, она в итоге не пошевелилась, чувствуя сквозь блузку мягкое покалывание его “пятидневной” щетины.
- Хочу тебя, не могу! - в который раз говорил он, улыбаясь во весь рот.
- Верно, не можешь, - в который раз смеялась она в ответ. На что он неизменно вздыхал.
В целом, подобные неприкрыто-наивные заигрывания были легкими и совершенно ее не напрягали.
На площади Маяковского Виталий усадил её на широкие качели.
- А ты? - спросила Оля.
- Вдвоём мы не уместимся, - с сожалением отозвался он. – Ну, или будет неудобно. Лучше я тебя романтично покачаю.
