Г. К. Гинс заключает свои размышления тем, что поэзия «Пушкина воспитывает и любовь к родине, и чувство человеческого и национального достоинства, и преданность государственному долгу». И в этом смысле Пушкин – наша Родина. Эти слова обращены к эмиграции, все больше испытывающей страх «перед денационализацией и понижением культурного уровня грядущей смены подрастающего поколения». Таким образом, литературно-критические высказывания русского изгнанника, не порывая связь с творчеством Пушкины, в то же время в своем несомненном большинстве обращены к широкому спектру жгуче злободневных социально-нравственных вопросов, к живым потребностям эмигрантской среды.
* * *
Соприкасаясь с печальной судьбой эмигрантов первой волны, невольно задумываешься: что больше вызывает волнение: их неудачная вовлеченность в трагическое движение истории, их судьба вольного или невольного изгнанника? Или же то, что, находясь в изгнании, они продолжали оставаться русскими, пребывали в русском культурном пространстве, с непритворным интересом следили за тем, что происходило в Советской России? И главное – обращались к русской литературе как к утешительному источнику, памяти об утерянной малой и большой Родине.
Из личного дела эмигрантов архивного фонда БРЭМ Государственного архива Хабаровского края известно, что Анатолий Прохорович Вележев (1887–1946) родился в Воронежской губернии. Окончил Воронежскую духовную семинарию, затем поступил на юридический факультет Варшавского университета. После окончания университета состоял помощником присяжного поверенного при Воронежском окружном суде. После революции, как и многие его современники, участвовал в гражданской войне в составе белогвардейской армии. У А. П. Вележева есть автобиографический рассказ «Три Рождества», посвященный как раз событиям гражданской войны. Приходилось делать «сорокаверстные переходы», «животы, случалось, подводило от голода» – рассказывает автобиографический герой – «но были тогда молоды, сильны духом и телом». Поэтому «бездумно и весело» шли вперед, веря в успех «нашего дела»; слишком «крепко сидела в нашем сердце надежда». Увы! История беспощадна, она не различает добро и зло, заключает в свой водоворот целые поколения, превращая их в потерянные или с трудом восстановимые звенья временных циклов.
«На пространстве тысячи верст, среди ледяного безмолвия сибирской пустыни разыгрывались трагедии, которых человеческое воображение не могло и представить. Матери теряли своих детей, на глазах жен расстреливали их мужей, родные и близкие расставались на полчаса, чтобы больше уже никогда не встретиться. И чем дальше уходили мы на восток, тем безнадежней рвались нити, связывающие нас с Россией»[11].
Гражданская война выбросила А. П. Вележева за родные пределы, и в 1922 г. он оказался на харбинской чужбине. Здесь он давал частные уроки, занимался коммерческой деятельностью, частной юридической практикой и, конечно, как это обычно бывало, издательской и редакторской работой. Харбинский период жизни А. П. Вележева закончился в 1946 г. С приходом советских войск в Маньчжурию начался очередной поворот в его жизни – он был арестован и депортирован с сыном и женой в СССР, где содержался в лагере. Как сложилась дальнейшая судьба этого талантливого представителя умственной России? Не трудно представить…
В Харбине А. П. Вележеву в какой-то мере повезло, в чем ему помогли прирожденный литературный талант и журналистский опыт. В разное время он был редактором газет «Русский голос», «Русское слово», «Гуан-Бао», «Голос эмигрантов», «Заря», журнала «Луч Азии». Он прекрасно знал литературу, разбирался в живописи, владел английским и французским языками. Известны его довольно объемные статьи «Невысказавшийся гений» (о Лермонтове), «Трагедия одиночества. 55 лет со дня смерти Тургенева», «А. В. Кольцов»
