Линни улыбнулась.
– Ты похож на мою покойную госпожу, мальчик. Жаль только, никому нет дела до твоего мнения. Нынче закон превыше милости и, надо сказать, народ это заслужил. Ты знаешь, что было двенадцать лет назад. Твоя мать права: любое зло нужно давить в зародыше. Она не знает пощады, и именно поэтому ты будешь иметь право на милосердие. – Положив ладонь на его плечо, Линни вздохнула. – Уймись. Сейчас не время, ты еще не вошел в силу, не разобрался в себе и не стал мужчиной.
Стряхнув ее ладонь, Арм протестующе вскинул голову.
– Я достаточно видел и знаю, чтобы судить и принимать решения, дочь Хашши! И я решил. Сейчас я уйду и сделаю то, что должен, потому что больше некому. Напиши мне пропуск, и довольно. Всю ответственность беру на себя.
– Это просьба или приказ? – холодно спросила она, став вдруг как будто выше.
– И то, и другое.
Молча взяв перо, Линни черканула на обратной стороне письма пару строк и поставила подпись.
– Держи. И если меня потом казнят вместо несчастной вдовы из Айры, то это будет на твоей совести.
– Не казнят, – серьезно сказал Арм, сунув бумагу за пазуху. – Не позволю. Никто из Валлоров не позволит. Я не имел чести быть знаком с вами до недавнего времени, но события прошлого знаю достаточно хорошо.
Задумчиво посмотрев на него, она отвернулась и вновь села за стол. Несмотря на внешнее спокойствие, руки ее дрожали.
Стража выпустила без вопросов, но в учетную книгу имя все-таки записали. Впрочем, можно было не сомневаться, что сегодня многие сумели выбраться в город. Высокородных судили редко, да и таких массовых казней Горгот не помнил с десяток лет. Мать не считалась ни с чьим мнением, однако дядя нередко смягчал ее решения. С его легкой руки внутри Рода или среди тех, кто занимал видное положение, чаще всего происходили несчастные случаи, и до отобрания вотчин, публичного позора или прочих последствий открытого суда не доходило. Почему именно сейчас устроили такую жестокую показательную порку, Арм не знал и даже не догадывался. Ему было известно лишь одно: все это делалось от его имени. И от осознания этого на душе становилось еще гаже. Линни была права, сказав, что у него пока нет ни сил, ни возможности вмешиваться в дела матери.
«Но на эту маленькую милость власти у меня достанет», – в волнении думал он, пробираясь через толпу к эшафоту. Мать и дядю Арм заметил еще издали. На голову выше большинства собравшихся, он без труда видел и стражников, окружавших оставшихся осужденных, и залитые кровью доски. Умирать с мечом в руках имели право только Валлоры, а среди испуганных мужчин и женщин уже не было никого с чертами Рода, поэтому им, как и прочим, предстояла смерть от рук палача. Вглядевшись в искаженные страхом лица, Арм без труда нашел ту, ради которой пришел. Рыжеволосая пожилая женщина жалась к краю эшафота. Вар был на нее похож.
Протиснувшись к шеренге стражников, стоявших так плотно, что они казались единым целым, Арм громко попросил пропустить его к герцогу и для убедительности помахал бумагой.
– У меня послание из Академии от самого генерала! Срочное!
– Не велено, – отозвался офицер, не поворачивая головы. – Жди, когда Его Высочество освободится, или сам на плахе окажешься.
– Эн сатим лет корвэт, оротэ2! – прошипел ему на ухо Арм, вложив в голос всю внутреннюю уверенность, которая еще осталась. – Тэнба3!
Вздрогнув, тот искоса глянул на него и толкнул напарника.
