– А князь мой, – без всякого перехода продолжил конюх, – в дни энти, тяжкие, на перепутье оказался. Егда набег мунгальской конницы Мункэ-хана отразил, разгромил ордынцев, ему многие литовские князья помогали. Да и яко не помогать, аще почти вся сила дружинная, ратная, в руках князя Миндовга была. Тому прошли немалые годы, я тово не зрел по-малолетству. А вот посля, многие князья от яво отвернулись, понеже Миндовг великим князем содеялся, всю власть в свои руки взял. Князья Довмонт, Тройнат, с семьями и роднёй, да и другие тож, позавидовали ему, нож за пазухой тайно держут, а веру Православну сменили на католическу, назло Миндовгу. Мой князь тоже ведь поначалу Православну, византийску, веру принял.
– А посля што? – монотонно рассказывал старший конюх. – Худо стало! Папские монахи припёрлись, тевтонцы понаехали. Моему князю веру пришлось сменить, ибо поляки, тевтонцы, да и князь галицкой Даниил на нево войной пошли. Дабы не быть побитому, да власть великого князя в Литве укрепить, пришлось моему благодетелю овцой католической прикинуться. Золотой короной тогда папа Иннокентий моего князя наградил за то, и тевтонцам с поляками на нево кидаться запретил. Теперя Миндовг есмь король всех литовских земель. Да лутче бы он энту корону не брал и в католики не крестился, потому что ещё больше завистников, врагов себе нажил. Оне теперя зубами-то скрежещут, да заговоры плетут. В Вильне, в Минске, в Несвиже, яко шершни, гнёзда поганые свои свили….
Родию, может от мёда, а может от спокойной, размеренной, журчащей, словно тихий лесной родник, речи парня, стало как-то тепло, умиротворённо. Не мог знать, не мог предвидеть наперёд посланник князя Александра, что именно род этого юноши через два десятилетия будет заправлять и распоряжаться всем Западом русской равнины, а то бы другими глазами смотрел на мальчишку. Это он, язычник Гедемин, жестоко отомстит убийце своего благодетеля Миндовга князю Тройнату. А ещё за убийство старшего сына Войшелка, двух младших сыновей Миндовга и его племянника поплатятся от руки Гедемина литовский князь Довмонт и князь Андрей, сын Даниила Галицкого. Это его внук, тоже Гедемин, расширит территорию Литовской Руси от Балтики до Чёрного моря, захватит Волынь, Киев и другие города вплоть до Курска и Калуги. И это он, Гедемин младший, станет родоначальником династии Гедеминовичей.
А сейчас старший конюх Миндовга, заботливо налив ещё мёду в кружки, задал, вдруг, высокому гостю из Великого Новгорода совсем неожиданный вопрос:
– У тебя семья-то есть, Родион?
Родий, очнувшись от своих дум, ответил:
– А? Да, Гедемин! Семья есть, сын десяти лет от роду.
– Один сын и всё? – удивился конюх.
– Ещё три дочки есть!
– А я вот ещё не женат! Дел много, недосуг всё, за девками ведь ухажи надобны, а где досуг-то возьмёшь, хоша по моим летам, тако пора бы. Ну, да отец не настаивает.
– А ты, Гедемин, яку веру исповедуешь? – поинтересовался Родий.
– Едино токмо древнюю веру отцов и дедов наших блюду, посол! – убеждённо заявил парень. – В силу великова Перкунаса уповаю, к Велесу доверие имею, штоб кони наши в бережении сохранялись, Сварожичу жертву приношу, Макоши, богине земли и воды поклоны бью. Ладно, Родион! Пойду до князя, а ты давай, отдыхай. Вон топчан-от!
Конюх вышел, притворив дверь. Родий встал, задумчиво прошёлся по шорной. Земляной пол скрадывал шаги. Не снимая сапог, улёгся на топчан, закинув руки за голову и устремив взгляд вверх. Крыша из мощных брёвен тёмным шатром уходила вверх. Усталость, после целого дня езды в седле, навалилась на посланника, и он не заметил, как уснул.
