Большое доброе сердце Павла Григорьевича останавливалось восемь раз. «У меня, как у кота, девять жизней», – шутил он. В пожилом возрасте Павел Григорьевич, действительно, напоминал тёплого мягкого кота. Сходство подчёркивали мягкие, как кошачий пух, густые белоснежные волосы. Есть такое выражение «убелённый сединами» – это о нём. Довершала сходство с котом ложбинка между носом и верхней губой. Существует легенда, что ангел прикладывает туда свой пальчик, чтобы человек забыл свои прошлые воплощения. Лица Павла Григорьевича ангел коснулся шаловливо, потому, видимо, прошлое воплощение кота сохранилось в его облике. Портрет дополнял бархатистый негромкий голос, мягкие неспешные движения и фланелевая уютная рубашка в клеточку. Не удивительно, что большой пушистый белый кот, уютно устроившийся на коленях хозяина, имел с ним несомненное сходство. Павел Григорьевич обожал своего питомца и много шутил на эту тему. А ещё он интересно умел рассказывать, с прибаутками да присказками, словно кот учёный сказку. Но не только сказки были среди историй Павла Григорьевича, потому большое доброе сердце его останавливалось восемь раз…
Начало войны застало Павлушу четырнадцатилетним пареньком в городе Ирбит, Свердловской области. Чем была война для мальчишек, не нюхавших пороху? Конечно, жаждой подвига, мечтой о героизме.
«Валенки, валенки! Не подшиты, стареньки!» – напевал худенький уральский паренёк Павлуша. Он наладился в артель обувщиком, куда с фронта приходили на починку валенки. Выправлял да латал справно, но, бывало, сунет руку в валенок, а там – портянка в запёкшейся солдатской кровушке, и зайдётся трепетом сердечко, рвётся душа на фронт. Далеко Урал от линии фронта. Это надёжный тыл, где трудом помогали Родине. А ещё это гостеприимный дом для эвакуированных. Каждому старался помочь Павел – где дров нарубить, где воды натаскать, а кому-то и просто доброе слово сказать. Большое сердце у паренька!
Время шло. Помогал Павел письма и повестки разносить. С превеликой гордостью нёс он в ноябре 1944 года повестку на своё имя!
– Куда тебя, глупого, тянет! – запричитала матушка.
– Мама, я должен! – мягко, но уверенно отвечал Павел.
– Тебя медкомиссия не пропустит! Кто себе хребет чуть не поломал, полгода ноженьки нехожалые были! И сердце у тебя слабенькое! – не сдавалась матушка.
– А я не скажу на комиссии. Мама, надо добить фашистскую гадину!
И прошёл ведь Павлуша медицинскую комиссию, годным признали – знай наших! Направили его под Свердловск, на Гореловский кордон в отдельный запасной полк связи на обучение.
Война подходила к концу, но Павел чувствовал, что и на его век подвигов хватит…
Поезд нёсся сквозь величественную тайгу, родимые сосны и кедры махали вслед. Вскоре показались степи Забайкалья. Советские войска перебрасывали с Запада на Восток, поскольку Японский военный флот, оставив лишь узкий проход в проливе Лаперуза, безнаказанно громил и грабил там советские корабли. И ещё территория дружественной Монголии была до сих пор оккупирована японцами.
