СЮРПРИЗ ЛАКОЛИТА Серия: Путешествие Гули и Веры - страница 21

– Найн, – услышал я ее отчаянный голос.

Дальше мною управляли, видимо, рефлексы. Надо спасти маму! Не раздумывая, я подскочил к обер-лейтенанту и зубами вцепился в его оголенное предплечье.

Раздался дикий вой. Мне кажется, Кестнер орал не столько от боли, сколько от изумления, смешанного с яростью. Таких диких выпученных бледно-голубых человеческих глаз я никогда в жизни больше не видел.

Прибежал белобрысый денщик и, схватив меня за волосы, оторвал от руки своего господина. Про мать они забыли, они вцепились в меня и стали стаскивать вниз по лестнице. Мама ухватилась за рубаху Кестнера и орала «Нет», уже по-русски. Тот на секунду отвлекся от меня и наотмашь ударил ее по лицу. Она упала.

Спустив по ступенькам к входной двери, фрицы выволокли меня во двор и бросили перед крыльцом. Это странно, но я был в сознании и наблюдал все происходящее как в замедленной съемке. Позже я прочитал об эффекте подобного «замедления времени», но тогда я испытал его на себе. Вот в руках у обер-лейтенанта появилась коричневая кобура, вот он ее расстегнул, вот достал свой Вальтер… Я, как мальчишка, интересовался оружием и даже узнал пистолет…

Тут, по логике вещей, жизнь моя должна была закончиться, но вдруг позади, от калитки, раздался спокойный, но твердый голос:

– Эс бляйбт! (Отставить!) Обер-лейтенант, если с данной секунды Вы причините этому ребенку еще хоть какой-то вред, я Вас расстреляю. И освободите дом от своего присутствия. Жить здесь намерен я.

(Это перевод, разумеется. Сказано было по-немецки.)

Мой несостоявшийся убийца застыл с направленным на меня пистолетом. Застыл и его денщик. А я и так уже являлся застывшим в ожидании неминуемой пули. Мы втроем пребывали в полной неподвижности секунд, наверное, десять, как будто все это было неким чудовищным подобием игры «Заморозка», в которую мы с местной детворой иногда играли на улице. За эти секунды человек, отменивший мою казнь, вошел в калитку и приблизился к нашей группе.

– Ганс, занеси вещи и сервируй стол, – произнес он, и из-за его спины тут же возник высоченный слуга с двумя огромными чемоданами, он уверенно прошел мимо, направляясь внутрь дома.

– Поторопитесь, обер-лейтенант. У вас есть пятнадцать минут. В семь часов у меня ужин, и не хочу, чтобы мне мешали, – произнес человек.

– Вилли, собери, – прошептал Кестнер белобрысому. – Мы уходим.

Да он же смертельно напуган, вдруг понял я, глядя в его лицо, которое на глазах меняло цвет – из пунцового алкогольно-разъяренного становилось землисто-серым.

– Мы уходим, господин магистр, – наконец выдавил он в сторону пришедшего человека. А тому никакого подтверждения не требовалось, он и мысли не допускал, что Кестнер может не выполнить его приказ. Более того, он уже, казалось, забыл об обер-лейтенанте и каких-то связанных с ним неудобствах. Тот, кого назвали «магистр», целиком сосредоточился на моей персоне.

А моя персона вся в ушибах и кровоподтеках валялась на земле перед крыльцом. Магистр встал надо мной и вперил взгляд в мое лицо.

– Значит, это и есть потомок ублюдка Джованни? – задумчиво проговорил он, обращаясь непонятно к кому, может к самому себе, но явно не ко мне. В то же время речь шла, видимо, все-таки обо мне, потому что смотрел он именно на меня. Да, и еще он с легкостью перешел с немецкого на русский, и язык его был почти безупречен. Как я потом убедился, лишь в минуты сильного эмоционального возбуждения в его русской речи ощущалась легкая необычность.