СЮРПРИЗ ЛАКОЛИТА Серия: Путешествие Гули и Веры - страница 23

Улицы города опустели. Люди почти не выходили из домов, сидели за закрытыми дверями и окнами. С едой было скудно, большинство семей питались главным образом кукурузной крупой, жмыхом и соей. Продуктовые пайки выдавались только работающим.

Но, как Вы, Вера, понимаете, то, что я сейчас рассказываю – всю эту картину – я воссоздал для себя уже позже. Тогда же, будучи одиннадцатилетним пацаненком, практически не покидавшим пределов нашего двора, я мало что об этом знал. У меня была своя персональная оккупация.

Я до сих пор не понимаю, кто такой Магистр. Он не носил фашистской формы, ходил всегда в штатском. Но это был совершенно особый для немцев человек. Он, безусловно, обладал гипнотическим влиянием на людей. И они его боялись. Ей-богу, боялись, не взирая на свои высокие ранги и должности! К нам в дом несколько раз приходил сам начальник гестапо Винц. Мама мне шептала, что вот он – Винц – самый главный изверг. И этот самый Винц боялся Магистра, я видел его лицо и видел его страх, когда он шел мимо. Они беседовали о чем-то прямо здесь, за этим вот столом…

Это удивительно, но я не могу описать внешность Магистра. Вроде бы, она была какая-то совершенно обычная, невыразительная. Если я не смотрел на него конкретно в данный момент, я не мог вспомнить его лицо. Я не мог определить его возраст. И это несмотря на свою великолепную зрительную память! Я полагаю, что у меня фотографическая память, Вера, хотя многие считают такую память мифом…

Уже после войны стало известно про «Аненербе» – «Немецкое общество по изучению германской истории и наследия предков». Вот там, в числе прочего, занимались эзотерическими исследованиями и всяким оккультизмом. Я думаю, может быть, Магистр был как-то связан с этим? Не знаю… Знаю одно – он точно был очень странен, очень страшен и очень одержим. Он что-то здесь искал.

На следующее утро после моего несостоявшегося убийства за нами с матерью пришел его долговязый Ганс. Слуга Магистра вызывал у меня еще больший ужас, чем его хозяин. Я тогда сильно сомневался, человек ли он вообще. Если честно, я до сих пор сомневаюсь в этом. Ганс был очень высок и тощ, примерно на грани, где вариант нормы уже переходит в патологию. Он почти не издавал звуков, но при этом не был немым. Пару раз я все же слышал, как он что-то отвечал Магистру. А Магистру он был предан как… Обычно говорят «предан по-собачьи», но собачья преданность – это преданность живого существа, имеющего собственную сущность, душу, можно сказать. У Ганса собственной сущности, по моим наблюдениям, не было. Если хозяин не занимал его исполнением своих приказов, он сидел на стуле в прихожей, молча и неподвижно. Когда приказ поступал, он поднимался со стула и приступал к исполнению. Я не видел, чтобы он что-то ел, и не знал, где в нашем доме он спит… Но я отвлекся. Итак, наутро явился Ганс. Он жестом приказал нам следовать за ним.

Мы с матерью зашли в нашу бывшую комнату, где ждал Магистр. Сейчас это моя комната, вот та, напротив Вашей. Магистр не особенно много чего в ней тогда изменил, добавилось лишь несколько деталей, но это оказалась уже чужая комната, от нее веяло тем же ужасом, что и от ее тогдашнего хозяина. На столе – этот добротный письменный стол принадлежал еще моему деду – были разложены разнообразные вещи. Часть из них напоминала о медицине – какие-то колбы, чаши, шприцы, пузырьки с жидкостями. А часть предметов я вообще не мог идентифицировать, они были мне незнакомы.