…Вечером, после похорон, Маня домой не пошла, а родители не посмели позвонить и потребовать, чтоб вернулась, понимали, что не до соблюдения приличий. Да и какие, к черту, приличия! Все уже было понятно. Надо было потихоньку начинать жить. До рейса Севе оставалось две недели, а до этого надо было успеть расписаться и прописать Маню в квартире мужа. Время – штука циничная, и оно поджимало. Маня не понимала, как в таком состоянии полуяви-полусна Сева будет делать обыденные вещи, проходить все бюрократические процедуры, связанные теперь уже с женитьбой. Господи! Просто какое-то фламенко на костях. Только что умер человек, ещё земля на его могиле мягкая и влажная, а тут – свадьба… Да какая свадьба! Просто формальность, необходимая для сохранения жилья. Ещё один оскал системы: горе горем, а закон есть закон. Маня только боялась, что Сева сломается, и ей в его новой жизни не останется места. Ну какая радость, боже ты мой, похоронив мать, сразу жениться? Ну кому объяснишь, что это не прихоть, а необходимость. А ещё она понятия не имела, как, в обход закона о трех месяцах ожидания, можно пожениться за две недели. Но тут помог Манин папа. Он работал в горисполкоме инструктором чего-то там, и обещал через свои связи ускорить эту процедуру. Он, действительно, договорился с кем-то и принёс совершенно чудовищную, но единственно возможную справку, на основании которой их с Севой распишут за пять минут.
«В связи с беременностью невесты (имярек), просим разрешить досрочную регистрацию брака гражданина (имярек) и гражданки (имярек)» – написано было в справке. И эта спасительная бумажка была выдана Маниному папе за подписью председателя горисполкома. И тут уж никто бы не поспорил – ни с подписью, ни с гербовой печатью.
Расписали их на следующий день. Было ощущение ненормальности происходящего. Сева мрачно пошутил: «Кафка сгрыз себе все ногти от зависти».
Не так они мечтали, конечно, а вышло именно так, как не мечтали. В ЗАГСе были только родители Мани, сестра Верочка, бабушка с дедушкой и два свидетеля. Платье нарядное, но совсем не свадебное.
К вечеру ожидались гости – Севины и Манины друзья и родные, ничего не затевалось, просто вечер. Манина подружка Вика, которая «учительница и атеистка», вдруг сказала:
– Стол поминальный свадебной скатертью не накрывают, надо стол поменять.
Пошли к соседке и взяли у нее большой раздвижной стол.
Майя Михайловна и бабушка готовили теперь уже праздничные блюда.
После ЗАГСа Сева с Маней решили вдвоем отметить это событие. Зашли в первый попавшийся бар, и Сева там выпил. Впервые после поминок. Потом заказал еще – не брало. Маня пила свой апельсиновый сок и молчала. Ждала. Севины внутренние часы остановились в день смерти матери, и теперь, Маня чувствовала, должны снова пойти, Сева просто обязан запустить этот механизм. Для этого он и пьёт; по-видимому, сам не справляется.
Тут Маня услышала какой-то странный звук, будто глоток, она посмотрела на мужа и опустила глаза. Встала, пошла к барной стойке и тихонько сказала барменше:
– Видите вон того человека в морской форме? Это мой муж. Больше вы ему не нальёте ни капли.
– Так он же не пьяный, вы, девушка, извините, я не могу клиенту отказать, если у него есть деньги и он трезв.
– Он уже достаточно выпил. Видите ли, мы его маму на днях похоронили, а сегодня у нас свадьба. И он…
– Свадьба? После похорон?, – барменша посмотрела на Маню и споткнулась взглядом. – Ну… конечно, всяко бывает. Бывают и похороны после свадьбы, правда?
