Читать онлайн Иван Петровский - Табор уходит в розыск

1982 год.

Такие оладьи могла стряпать только бабушка. Еще не старая, худенькая, высокая женщина, убрав свои длинные, седые волосы под платок и завязав его концы сзади, как заправский пират, она проворно переворачивала овальные поджаристые вкусняшки. Ее руки, с проступающими венами под тонкой кожей, ловко управлялись со всеми делами. Маленький мальчик сидел за столом и с аппетитом поглощал горячую стряпню, предварительно окунув ее в сметану с сахаром.

– Вкусно? – спросила бабушка.

– Очень, – ответил мальчик.

– Ну, ешь, ешь, – бабушка улыбнулась. – Молока налить?

– Нет.

Процесс продолжался. Очередная оладья с чуть-чуть подгоревшими краями, легла в тарелку. Мальчик уверенно взял ее и обмакнул в сметану.

– И горелку съешь? – с сомнением спросила бабушка.

– Да. А что? Она тоже очень вкусная!

– Кушай мой хороший, – бабушка, отойдя от плиты и наклонившись к внуку, поцеловала его в макушку. – Говорят, кто горелки ест-тот цыган не боится!

– Значит и я их не боюсь?

– Так получается, – улыбнулась бабушка.

– Ба, а кто они такие? Цыгане?

– Это кочевые люди. Постоянно перемещаются с места на место. Приехали, расставили свои шатры, пожили чуть-чуть и уехали. А куда-только Богу известно. Нет у них Родины. Где сейчас остановились-там и родина. Ездят целыми семьями. Это у них называется-табор. Мужчины, женщины и дети. Мужчины носят серьгу в ухе. Женщины ходят в цветастых, длинных юбках и таких же разноцветных платках.

– Как у тебя?

– Да. На подобии. И повязывают их так же, как у меня. Сзади.

– Так значит ты тоже – цыганка?

Бабушка засмеялась.

– Нет конечно. Я ж с вами в квартире живу и не езжу с места на место. А платок я так завязываю-для удобства, что бы его концы не мешали.

– А почему их – боятся?

– Говорят, что раньше, они-детей похищали. Где поживут, там ребенок пропадает. Они его схватят и с собой увозят.

– А зачем? – мальчик перестал есть и внимательно слушал рассказчицу. Оладья замерла между тарелкой и ртом. – Что они с ним делают? Едят? – он сразу вспомнил сказку про Бабу Ягу, похищенного ребенка и печку, куда ведьма хитростью пыталась его затолкать, что б приготовить себе обед.

– Нет конечно. Они людей не едят. Просто увозят с собой, а потом ребенок тоже становится цыганом.

– Но зачем?

– Помогать по хозяйству. Присматривать за лошадьми. Они очень лошадей любят. Ты-ешь, ешь. С тобой же такого не случится!

– Почему?

– Ну они раньше же детей похищали. Сейчас уже нет. Да и смелых они не трогают. А ты-смелый, раз горелки ешь!

Оладья полностью исчезла во рту ребенка.

1985 год.

Речка Гурянка текла медленно, огибая все неровности и складки местности. От водосброса из пруда до впадения в крупную судоходную реку страны, ее путь пролегал под десятком мостов и выходил в широкий канал великой водной артерии. Пологие берега позволяли ловить рыбу и раков, коих имелось великое множество. Летний зной, жужжание насекомых и доносившейся шум падающей с высоты шлюзов воды, не мешали разговору двух мальчишек, лежавших на берегу.

Сумка от противогаза, вмещавшая все рыбацкие принадлежности, предусмотрительно накрывала жестяную банку с червями, которые от жары пытались вылезти из земли и добравшись до края-уползти прочь. Поплавок бамбуковой улочки стоял неподвижно на речной глади. Рыбам видимо тоже было душно и поклевки происходили вяло.

– Русик, а ты чего в школу перестал ходить? – спросил черноволосый, худенький мальчишка.

– Отец не пускает, – ответил маленький, круглолицый, еще более черноволосый и кудрявый собеседник.

– Почему? Ты итак редко в школу ходил, а с весны так вообще перестал?!

– А ну, куда пошла, рогатая?! – неожиданно кучерявый вскочил, отбежал на несколько метров к стаду коров, пасшихся неподалеку и, ловко щелкнув кнутом, заставил отбившуюся особь вернуться к группе. Корова спешно засеменила копытами. Мальчик вернулся к товарищу.

– По дому помогать надо. Отец сказал-со следующего года вообще в школу ходить не буду. Времени нет.

– Как же так? А как тогда ты будешь учиться? Меня вот в октябрята приняли, звездочку дали, может в следующем году в пионеры примут. А ты как?

– Никак. Отец сказал-это в жизни не пригодиться.

– А пасти коров-пригодиться?

– Да. Мне уже за это деньги платят, вернее отцу. Я-как взрослый. Зарабатываю. А учеба не нужна.

– Русик, так ты даже читать толком не умеешь?! По слогам пальцем водишь и то с перерывами: БЭ-МЭ-МУ, как коровы твои!

– Будешь дразниться-не буду с тобой дружить!

– Ладно, ладно. Извини. Не буду больше. А все-таки, скажи, почему так? Мой отец все время меня заставляет учиться. «Знания-сила» – говорит, а твой говорит, что это не нужно?

– Потому, что мой отец-цыган. А твой-нет.

– Так и ты цыган?

– Конечно!

– А я не знал, – сказал, задумавшись черноволосый. – Странно как-то.

– Что странно?

– Ты – цыган и не злой, а добрый. Рану мне тогда вылечил, в школе за меня заступился, ты – точно цыган?

Кучерявый засмеялся. – Точнее не бывает. А почему цыгане должны быть злыми? Откуда ты это взял?

– Бабушка говорила, когда я маленький был, в садик еще ходил. А еще говорила, что вы-детей похищаете.

– Это зачем?

– Прислуживать вам, по хозяйству помогать, за лошадьми следить.

– Брехня все это. Зачем, например, моему отцу чужого ребенка похищать? Его же кормить надо?! У нас итак три сестры и я. Еще один рот нам не нужен. Правда – только в лошадях. Мы их действительно любим. Они-красивые. Мы даже можем с ними разговаривать.

– Врешь?!

– Честно! Потом придешь ко мне в гости-покажу. У нас есть лошадь. Луизой кличем. Старенькая, но все понимает. Придешь?

– Обязательно приду. А хочешь, я тебя сам читать научу?

– Хочу. Только в школу меня не пустят.

– А я к тебе буду ездить или ты ко мне. И научу!

– Договорились.

Мальчишки лежали, улыбались и смотрели в небо. Оба размышляли о сказанном. Коровки устав, от перемещений и зноя, опустились на траву. Наступил полдень.

1992 год.

Солнечные лучи проникали через окно и падали на деревянный подоконник. Белая краска в местах стыка деревянных деталей-потрескалась и откололась, обнажив естественный материал. Форточки были открыты и с улицы доносились щебетания птиц, радовавшихся теплому, летнему деньку.

На табурете, у окна, сидел темноволосый, худенький парень, лет пятнадцати и молча смотрел в окно думая о своем.

– Мам, а хочешь музыку послушать? – спросил он, отвернув голову в противоположную сторону.

У плиты кухонного помещения стояла женщина. Высокая, молодая, красивая, с завитыми волосами. Домашний ситцевый халат, сверху-фартук. Она что-то готовила, подняв левой рукой крышку и медленно перемешивая половником содержимое кастрюли.

– Да. Конечно, – ответила хозяйка, не отрываясь от процесса.

Парень вскочил с табурета и убежал с кухни. Вернулся быстро, держа в руках однокассетный магнитофон «Азамат» черного цвета. Он пересел за обеденный стол, вставил блок питания в розетку и нажал на клавишу воспроизведения.

– Послушай. Это сейчас самый шик!

Пленка поползла. Из динамика раздалась энергичная музыка и мужской голос, явно занижено, запел: «По ночам, не можешь спааать. По ночам привыкла слушать и ждать, когда стихнет шум машииин, это значит-порааа…».

Женщина прикрыла крышку и внимательно слушала. По окончании песни парень остановил кассету.

– Ну? Как тебе? – спросил он.

– А кто это поет?

– Группа «Технология». Мне Андрюха кассету на выходные дал. В понедельник отдать должен.

– Нормально. В наше время песни были более глубокомысленные. А здесь – туц да туц.

– Ничего ты не понимаешь! – чуть обидевшись ответил парень. – На дискотеке-самое то!

Женщина посмотрела на сына. Улыбнулась. Затем подошла, взъерошила его длинноватые волосы и поцеловала. Отошла на шаг и как бы по-новому, склонив голову на бок, посмотрела на ребенка.

– Как ты на деда похож! – сказала она. – Только у него волосы были чуть вьющиеся, а у тебя-прямые. Ты его помнишь?

– Да откуда, мам? Мне ж два годика было, когда он умер.

– Да, да, – расстроившись ответила мама, вернувшись к плите.

– Но немножко же я помню?! – начал оправдываться сын, понимая, что его предыдущий ответ опечалил маму. – Помню, как мы с ним за арбузом ходили и отдыхали на ступеньках в подъезде!

Мама улыбнулась.

– А знаешь, дед в молодости был влюблен в цыганку! – неожиданно сказала она, посмотрев куда-то в сторону.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам рассказывал. Какая-то печальная, но прекрасная история любви молодого парня и цыганки. Отец всегда улыбался, вспоминая прошлое, но подробностей не рассказывал. Когда где-то звучали их песни или ему виделись мелькнувшие цветастые юбки, заводился как мальчик. Кто-то из родственников говорил, что это была сильная любовь, но ему не дали сбежать с табором и он всю жизнь жалел об этом.

– Хм. Это что за любовь такая, из-за которой взрослый мужик страдал столько лет?!

– Вот такая любовь…Может поймешь с возрастом.

– И прекрасно, что дед не сбежал! Иначе б он не встретил бабушку, не родилась бы ты и соответственно – я!

– Конечно! – мама улыбнулась. – Все верно говоришь. Все, что не делается, все к лучшему! Ставь другую песню. Мне кажется, я недостаточно послушала твою «Технологию», чтобы сделать правильный вывод.

Парень улыбнулся и из динамика понеслось: «Все, что ты хочешь, получишь один. Все, что ты хочешь, ведь ты-господин! И ты идешь уверенно, не помня о тех…».

1997 год.

Пассажирский поезд прибыл в Иваново – вовремя. Солнечное августовское утро встретило прибывших теплом и морем света. Двери вагона открылись. Проводник тщательно протерла поручни и опустила лестницу. Сходившие обнимались с встречающими, молодые помогали старшим спустить поклажу, перрон быстро наполнился людьми. Двадцатилетний парень выходил из вагона последним. Всему виной была огромная и явно тяжелая сумка. Понадобилось два подъема, чтобы забрать и спустить все вещи, но парня это не смутило. В финале, он, взвалив сумку на плечо и прихватив в обе руки пару наполненных пакетов, двинулся к зданию вокзала.

Наблюдательный человек сразу же бы узнал в прибывшим-военного, по фуражке, торчащей из пакета. А наблюдательный местный житель еще бы уточнил, что перед ним – представитель военно-воздушных сил, в звании лейтенанта, прибывший для прохождения службы. Синий цвет фуражки, крылья на тулье-явный признак родов войск. Молодость прибывшего, август и много вещей – лейтенант, после выпуска, прибыл к новому месту службы. Так и было. Пройдя здание и выйдя на какую-то площадь, лейтенант двинулся вправо, в сторону трамвайных путей. Спуститься со ступенек ему не дали. Откуда они взялись и еще в таком количестве, молодой человек не понял, но уже через несколько секунд стоял, окружённый толпой цыган и внимательно слушал одну из цветастых.

– Плохи дела твои, касатик! – вещала уже не молодая представительница диаспоры. Ее цветастый платок, накинутый на плечи, свисал концами. Говорила она не быстро, даже с паузами, видимо давая время осознать сказанное. Тон уверенный, исключающий сомнения, а голова сокрушенно качалась, сочувствуя слушателю.

– Я все вижу (пауза). И гадать не надо (пауза). Порча на тебе (пауза)! Навела злая женщина с очень сильной энергетикой! Если сейчас порчу не снять-беда будет (пауза). Заболеешь сильно и умрешь скоро (пауза).