– Обещаешь? – звонкий, но тихий голосок их сына.
Сильнее давлю на грудь. В горле увеличивается горький ком.
– А когда тебя мама обманывала? После работы всё куплю и пожарю тебе картошку с грибами.
– И сква-кр-кар-ми? – звучит именно так.
Мне становится тошно. Не знаю даже от чего – двух литров виски на двоих или того, что она назвала сына именем, которое я готовил для нашего, что готовит ему мою любимую еду. Мне кажется, что всё это какое-то выверенное жестокое издевательство за какую-то обиду. Но я никогда не обижал её. Перегибал иногда в своей ревности, признаю, бывало, но не больше того. Я был для неё таким, каким с её характером и проблемами вряд ли смог бы кто-то другой. А возможно, ей это было и не надо?
– Тише, Мироша, не разбуди. – шикает Кристина.
Приоткрываю один глаз и слежу за её действиями. Кристина суетится по кухне, одновременно глотая кофе. Одетая в бежевую, обтягивающую шикарную задницу и аппетитные бёдра, юбку выше колен. Молочная блузка, застёгнутая всего наполовину. Под ней кружевной белый лифчик. Волосы развеваются по плечам, спине и груди. У меня, мать вашу, встаёт. Что за дичь?!
Я. Её. Хочу.
Вот такую вот полудомашнюю, взлохмаченную, суетливую. Я хочу её тело. И я хочу её сердце. Только не холить и лелеять, как в прошлой жизни, а разнести его в клочья так же, как она разнесла моё.
Всё было бы просто. Воспользовался, отомстил им обоим. Но ребёнок невиновен. Ломать его мать, чтобы потешить своего внутреннего эгоиста? Нет, я не такое подлое дерьмо, как эти двое.
Нахрена я согласился остаться и поговорить? Макей обещал, что всё объяснит, но перед этим ему надо хорошенько напиться. Я же, видимо, решил добить себя окончательно, чтобы по возвращении домой совсем ничего не осталось. Чёрная дыра и закопанные под болью предательства трупы.
Мы пили. Много. Макеев всё не решался говорить. Старался как-то сменить тему. То про срочку, то про ребят, с которыми служили, то про работу, то про жизнь. В какой-то момент я перестал его слышать. Просто пил, мечтая надраться достаточно, чтобы пойти и выебать его жену без угрызений совести. Но сейчас даже за эти мысли мне стыдно. Нет, я не чудовище. Или всё же да? Меня что-то остановило. Какие-то его слова. Важные. Очень. Они перевернули мой мир, моё понимание и последние годы моей жизни. Но я, блядь, их не помню. Совсем. Только ощущение мучительной эйфории и облегчения. Ощущение помню, а причины – нет. Пиздец.
Изо всех полупьяных сил стараюсь докопаться до погребённых под пьяным бессмысленным бредом слов, но даже зацепок никаких. Всё стёрлось. Интересно, чтобы услышать это непомерно важное, мне придётся опять накидаться до поросячьего визга?
Бля, да что же он такого сказал? Что там было? Что-то о… браке, ребёнке. А, да, точно! Если достроить картину самовольно, то он, видимо, оправдывался за то, что в какой-то момент трахнул мою девушку, и она залетела. Я это и так знал.
– Блядь, нет, не то. – хриплю неосознанно.
– Не матерись при ребёнке! – рявкает бывшая Царёва откуда-то совсем близко.
Распахиваю глаза. Мы врезаемся взглядами. Долгое мгновение я позволяю своим эмоциям кипеть и отражаться в глазах, а потом Крис отводит взгляд. Стоит очень близко, словно целенаправленно подошла именно ко мне.
Мой взор стекает с её приоткрытых губ на тонкую шею с ярко выраженной впадинкой. Но там он не задерживается, падая на полуголую грудь. В ротовой становится ещё суше. Облизываю губы. Девушка следит за моим взглядом. Как только опускает свои глаза туда, куда я с таким голодом пялюсь, рывком стягивает края блузки.
