– …я заклинаю тебя…
– …я заклинаю тебя…
– …именем Сулеймана, ибн Дауда…
– …именем Сулеймана, ибн Дауда…
– Вот они!
Из арки выскочили двое.
– Зарема! Орешкин! Стоять!
– Да будет так, – прошептала девушка.
На них направили пистолеты. Но Димка, к огромному своему удивлению, страха не испытывал. Совсем не испытывал. Он задумчиво посмотрел на засверкавший камень и негромко спросил:
– Мы успели?
– Да, – с улыбкой подтвердила Зарема, – мы успели.
– И что теперь?
– Просто скажи: спаси меня.
Орешкин помолчал, перевел взгляд на приближающихся бандитов и попросил:
– Спаси меня.
И впервые в жизни увидел, как человек совершает десятиметровый прыжок с места. Нет, не человек – джинн.
Как буднично: «Я только что стал повелителем джинна».
Димка тряхнул головой и снова уставился на сверкающий рубин. Он не хотел видеть, как Зарема его спасает.
* * *
Проблем с милицией избежать не удалось. Уехать Батоев не успел – дорогу «Хаммеру» перегородил бело-синий «Форд», а потому пришлось давать объяснения: что да как, откуда взялись три трупа и кто открыл пальбу в людном месте. Возможно, при других обстоятельствах Мустафу отпустили бы сразу, но на этот раз происшествие получилось слишком шумным – центр города как-никак. На Пушку прибыл начальник московского ГУВД со свитой и кто-то из мэрии. Вертелись журналисты. Группа фээсбэшников тщательно искала следы террористов. Толпа зевак росла с каждой минутой.
К Батоеву, который отказался покидать «Хаммер», постоянно приходили какие-то люди, и в погонах, и в штатском, демонстрировали удостоверения и просили ответить на вопросы. Слушали внимательно, кивали, переспрашивали. Мустафа понимал, что, окажись у них хоть малейшая зацепка, – «закроют», и потому старался отвечать по возможности лаконично, тянул время до приезда адвоката, а когда тот появился – замолчал окончательно. Версия Батоева гласила, что он во время внезапного приступа сентиментальности вышел прогуляться к знаменитому памятнику и стал объектом покушения. Телохранители, действовавшие строго в рамках закона, защитили шефа от преступного посягательства, за что им отдельная и безмерная благодарность. Милиционеры, первыми прибывшие на место событий, предприняли все необходимые меры, за что им еще более отдельная и еще более безмерная благодарность.
Само собой изложение версии закончилось деликатным вопросом: нельзя ли мне покинуть эту жуткую площадь?
Примерно в три пополудни – после того как уехали шишки из ГУВД и мэрии – Батоева отпустили, и «Хаммер» помчал злого как черт Мустафу в его загородную резиденцию.
* * *
– Чья это квартира? – угрюмо спросил Димка, разглядывая богатое убранство огромного холла.
– Одного мертвого человека, – ответила Зарема.
– Ибрагима Казибекова?
– Да.
– Большая.
– Он любил жить красиво.
Шестикомнатные апартаменты мертвого человека располагались на берегу Строгинской поймы, в доме, который Орешкин видел только на рекламных картинках журналов. Территория тщательно охранялась собственной службой безопасности, но девушка сказала: «Прикажи войти в дом незаметно». Димка приказал. И ни один охранник не посмотрел в их сторону.
Гипноз?
– Располагайся, – предложила Зарема, сбрасывая куртку на кресло. – Здесь мы в безопасности.
– Ты уверена?
– Да. Это гнездышко Ибрагим свил лично для себя, и сыновья вспомнят о нем в последнюю очередь.
– Почему мы не поехали ко мне?
– Я же говорила: там люди Мустафы.
