– Как решит Совет, – хмуро взглянув на заседающих исподлобья, бросил ответчик. Склонив голову и, очевидно, уже собираясь уйти, фигура остановилась на секунду и вновь обратилась к Совету.
– В Эпоху международных микро-инфарктов, как правильно отметил Совет, перед вами был ещё ребенок. Который никак не мог участвовать в тех событиях.
– Конечно. «Тартар» забирает лишь тех детей, лэйрд-йомен, в которых видит грандиозный потенциал. Вы были таким ребёнком и росли при покровительстве «Тартара» и самого цербера. Но право быть осведомлённым надо заслужить в сознательном возрасте. Своим разумом. Как заслужили вы.
– Да, всё так… Только Совет тех времён, преследуя Высшее понимание, был абсолютно строг и безжалостен. Хоть и ребёнком, но помню: мы срезали колосья снопами. А не устраивали отдельные дискуссии ради каждого колоска. Мягкотелость и «Тартар» были несовместимы…
– Совет велик, и именно разум позволяет Совету обладать правом решения, лэйрд-йомен-трастион. Вы бы сейчас не стояли перед нами, если бы Совет увидел в ваших научных задатках угрозу международной безопасности. И пусть это будет для вас комплиментом, но поводов прервать вашу жизнь у Совета было предостаточно: к счастью для вас, ваши исключительные интеллектуальные способности служат стабильности и пониманию. Это не мягкость, а рациональное целеполагание. Подумайте над этим.
– Ratio Totale.
– Totalus Ratio. Вы свободны.
Фигура, которою называли лэйрдом-йоменом-трастионом, выступавшая в качестве ответчика, поднесла ко лбу небольшой клиновидный серп, резко поклонилась восседавшему Совету, а затем также резко повернулась и вышла из зала, в котором проходила встреча. Это было достаточно обширное овальное помещение с каменными колоннами. Его главной примечательной частью был каменный пол, на котором был вырезан большой круг, внешние стороны которого обрамляла фраза, произнесённая в конце встречи. В верхней части внутренней стороны кольца пролагалась диаметральная линия волновой формы, которая таким образом отделяла небольшой возвышенный стол, за которым заседали люди в чёрных масках с узором золотой пшеницы, именуемые Советом. В центральной части круга, где проходили дискуссии выступающих, располагались параллельно волне три выбитых напольных изображения, напоминающих колосья пшеницы. Они начинались на одинаковой линии, но каждое обладало разной длиной. Первое из них, что слева, было самым коротким и напоминало нераскрывшийся колосок, произрастающий из выбитой ниже буквы Y. Именно там минуту назад стоял выступающий ответчик. Второй колос левее был сравнительно выше, с выделенными более характерными ответвлениями зрелого колоса. Этот образ выходил из буквы H. Наконец, с правого края располагался образ самого длинного соцветия. Его усики практически достигали, но не касались продолговатой линии, за которой восседал Совет. Этот колос выходил из полукруга, внутри которого располагались маленькие треугольные заострения, похожие на острые клыки. В дальней части зала был расположен большой камин с узорчатыми дверцами, похожими на настоящие ворота в преисподнюю. Перед камином на полу стояла небольшая белая ваза, видно, разбитая и инкрустированная золотом. Из неё выглядывали колосья пшеницы, некоторые целые, а некоторые лишь стеблем, также отлитые в золоте. Зал постепенно опустел, но двое мужчин и одна женщина, именовавшиеся Советом, остались, приглушённо беседуя друг с другом:
