Тахион - страница 37

По аудитории прошёлся лёгкий смешок.

– Простите, Тимур Аскарович, это…

– Бензин кончился? Чёрная кошка? Оставьте эти дремучие оправдания, коллега, и относитесь к посещаемости серьёзно. Все на вас смотрят как на пример для подражания, ведь вы теперь величина интернетных масштабов!

В аудитории снова пошли хихиканья.

– Это, между прочим, не шутка. Но довольно об этом. Надеваем перчаточки. Лелечка, включите, пожалуйста, нам голографическое изображение олова и стронция, посмотрим, чем и почему проводимость отличается в этих двух металлах… Для особо одарённых повторю с восклицательным знаком: «Перчатки обязательны!», если вы не хотите закончить, как несколько прошлогодних студентов бакалавриата, решивших отправить себя в будущее через криогенизацию. Это окончилось очень плачевно, если что.

Лекция шла своим чередом. Во время практической части к Виктору подошёл Айзек, озорной взгляд которого говорил о том, что тот задумал очередной подкол своего товарища. Но Айзек быстро сменил гримасу, делая серьёзнейший вид:

– Ну, что, как оно?

– Ты о чём?

– Быть в центре внимания.

– Да перестань. Мы даже толком лабораторную работу не начали с Евлампичем, только теория пока. А ещё это всё будут рецензировать в «Вестнике» лет сто, так что состаримся, пока появятся конкретные результаты.

– Ну, ты-то не состаришься, братик. Вон, бакалавры себя запихнули в криокамеру. Давай и тебя так: проснёшься в конце века, а там уже и статью опубликуют! Киборг Витя! Отличается блестящим умом и удручающей сообразительностью, – Айзек начал корчить незатейливого робота из фильмов двадцатого века, каждое движение которых было резкое и неповоротливое.

– Вот я сейчас тебя остужу снежком с температурой в минус двести тридцать семь градусов!

– Вы как дети, – вдруг из-за спины прервал разговор друзей длиннолицый профессор, – хватит дурачиться. Вон, Лёля и Николай уже настроили циклотрон. А вы чем заняты?

– Не сердитесь на них, профессор, – подслушав разговор, вмешался Ник, – Виктор теперь самая горячая звезда научного мира! Он одним своим присутствием обеспечивает сверхпроводимость.

– Тишина! – поднял голос Тимур Аскарович. – Виктор, вы же на золотую медаль идёте? Хоть бы подтянули товарища.

– А я ни на что не претендую, профессор. Мне нравится механика роботов. Чинить их и собирать. А там мало что изменилось за годы, кроме ИИ. Сверхпроводимость им ни к чему, – ответил Айзек.

– Последний год пошёл, ребята, соберитесь. Иначе отправлю обоих чистить колбы.

– Вот, это дело они умеют, любят, практикуют! – снова подтрунил Ник.

– Кажется, я знаю, кого мы первым отправим в криокамеру, – усмехнувшись и прищурившись, тихо ответил Айзек.

За классом сверхпроводимости последовало занятие по симбиотике и геномике домашних и диких растений. Научный руководитель предмета, Шэрил Гунгумхан, стройная и весёлая дама с лучезарным лицом, впечатляющим крайне нетривиальной афро-азиатской улыбчивостью, была одним из ведущих специалистов Кореи по данной тематике. Имея большой международный стаж, но обычно не задерживаясь в одной стране более чем на год, профессор Гунгумхан уже почти шесть лет, как работала в России, и по ее собственному выражению, которое она любила повторять при всякой встрече со студентами, коллегами и, наверное, всеми, кого знала, «полностью влюбилась в пейзажи оттаявшей Сибири». Она прощала своим слушателям маленькие шалости, но могла почти расплакаться, если хотя бы одно растение на её занятии будет ненароком уничтожено плохо усвоившим азы симбиотики студентом. Это было зрелище, которое могло повергнуть в тяжелейшее удручение любого, потому что профессор Гунгумхан воспринимала это как настоящую личную трагедию, как потерю близкого человека, обычно долго не принимала извинений и при любой встрече с провинившимся доказывала, какую огромную оплошность тот совершил, став причиной невосполнимой утраты. Именно поэтому на её уроках было принято относиться к подопытным хвойным и лиственным максимально осторожно, а если и каламбурить, то подальше от лабораторного стола и при этом не трогать растения.