«Никогда не выговаривай это чувство, – написала она в ответ, – оно будет наполнять тебя, пока не облечётся в слово».
«Хорошо», – ответил он, и ему на самом деле было хорошо оттого, что она рядом с ним, и что в этот момент в мире для него больше ничего не существует.
…Ночью Алексею не спалось. Он больше не хотел расставаться с богатством ощущений, пробуждённых в нём целебным молчанием. Он подумал о Елизавете и Джеймсе, о том обаянии, которое исходило от сдержанного джентльмена и красивой леди.
«В сравнении с ними мы, русские, – неказистые дома на фоне роскошных дворцов, – мучительно осознавал он. – Мы застряли в душевной неустроенности и не смеем быть красивыми, боясь, что нас уличат в стремлении быть лучше других. Это понимание равенства с точки зрения полкового строя. А изысканные манеры благородных людей призывают нас к равенству не на низшей, а на высшей ступени совершенства.
Нет, чувство прекрасного человеку дано свыше, и оно не угаснет в нём никогда. И как знать, может быть, Англии джентльменов и леди Бог потому многое прощает, что ей удалось взрастить в них зримые плоды человеческой красоты – и внутренней, и внешней?»
Алексей уснул, когда за окном уже светало.
Оперуполномоченный Иван Салтыков начинал рабочий день в восемь утра, а заканчивал к ночи. Он, навидавшийся всего в сыскной работе, уже давно простился с былым намерением бороться с преступностью чистыми руками. Случалось, и подбрасывал в карман задержанному белый порошок, чтобы надавить на подозреваемого: «Говори всё как на духу, так-перетак! Не то упеку надолго!» И получал ценную информацию в обмен на непривлечение за хранение наркоты.
На службе он был незаменим. И ему сходили с рук и его похмельные больничные листы, и нелицеприятные высказывания об условиях труда. «За копейки работаем, так-перетак! – любил он конфузить начальство. – А сейчас-то ведь ка-пи-та-лизм!»
И однажды Иван придумал, как можно срубить деньжат в свободное от работы время.
А всё началось с того, что он с друзьями нашёл в лесу необычное место для пикника – на широкой поляне возле векового дуба. Въехать на неё можно было только на его УАЗе: поперёк дороги была вырыта канавка, в которой виднелись следы широких колёс внедорожника.
«Кто-то присмотрел это место для себя, – отметил Иван, – причём совсем недавно». И его осенила неожиданная идея: «Надо установить видеонаблюдение, зафиксировать компромат и продать его участникам».
Следующие десять дней он провёл в командировке. Суточные, как всегда, не покрыли расходов. «Вся надежда – на интересное “кино”», – подумал он. Но, как оказалось, в лесу была запечатлена не просто видеозапись, а настоящий художественный фильм.
Это была летняя ночь, полнолуние. К поляне подъехала красивая чёрная карета. Возница спрыгнул с кóзел и, открыв дверь, помог выйти даме. Вслед за ней из кареты вышел молодой парень. За ними на поляну въехали три чёрных внедорожника и десять всадников в чёрных масках, чёрных камзолах и белых лосинах, заправленных в сапоги.
По периметру поляны они зажгли фонари на высоких стойках. Двое из них взяли под руки парня из кареты и, подведя к большому развесистому дубу в центре обрамлённой деревьями зелёной площадки, посадили, прислонив спиной к нему, на расстеленный плед. Пока он поправлял на себе белую рубашку и чёрную маску, четверо принесли из машины связку железных прутьев. Собрав из них клетку высотой в человеческий рост, они оградили юношу от внешнего мира. К клетке подошла женщина в жокейской одежде. Все присутствующие взялись за руки и церемонно прошествовали вокруг дерева сначала в одну сторону, затем – в другую.
