Надо бы чего покрепче.
Не успевает он об этом подумать, как обнаруживает руку Барта, сосредоточенно доливающую в его кружку неизменную прозрачную жидкость.
Это выглядело бы фарсом, кабы не тоскливое посасывание под ложечкой. Тема понимает, как все серьезно. И растерянно-подавленный взгляд девчонки, еще час назад воплощавшей в себе самую суть подросткового авантюризма и дерзости, его окончательно обескураживает. Теперь она молчит и не поднимает глаз. Кажется даже, ее не волнует, где она сейчас находится и с кем. И уж тем более, она явно не узнает Тему, что вызывает у него какое-то скользко-мимолетное шероховатое чувство легкой обиды в груди.
– Да вы ему вдваем и да сих пор фтираете!? – тем временем умирает от радости Тимошка. – Я уже сваю пракачал и в адинаре, замечайте тыц-пердыц!!!
– Тихо! – вдруг коротко выдыхает Барт и неугомонный Тимошка, вопреки ожиданиям, тут же замирает на полуслове. И почему-то во всем помещении повисает абсолютная тишина.
– Дело в том, ребята, что Диман уже здесь.
***
Чего вы ждали? Что мы с Кириллом придумаем логически продуманный четкий план действий и тут же бросимся спасать мир?
Черта с два.
Мы напились.
Это неудивительно, потому что наши редкие встречи последние годы проходят именно в таком формате. Мы напиваемся.
Но не как молодые алкоголики, которые пьют ради того, чтобы пить. И не как пожилые, уже немощные телом, опытные пьянчуги, пьющие потому, что иначе не могут.
Мы погружаемся в это состояние вдумчиво и по-инженерному толково спланированно. Каждый маленький шаг в черную пучину алкогольного океана проходится нами осознанно и с эпикурейским наслаждением.
Сергей, ты сказал позвонить, когда буду готов, хоть через двадцать лет? Хорошо. Значит, один вечер в запасе у меня точно имеется.
Мы сидим в большой гостиной у камина, как старые английские аристократы и потягиваем скотч. Впрочем, аристократ из меня так себе, поэтому свой скотч я обильно разбавляю колой и небольшим количеством воды. Кирилл явно воспитан лучше меня, поэтому предпочитает добавлять в напиток только пару кубиков льда.
Никто не торопится.
Я собираюсь с мыслями, а друг дней моих горячих терпеливо ожидает, задумчиво разглядывая искристую игру отсветов языков пламени камина, преломляющихся в янтарном напитке на подтаявших гранях хрустальных льдинок. Опираясь локтем на уже пристроившуюся на его коленях гитару, между прочим.
Молодец, Кирюха, настоящий гедонист!
– Кто?
Кажется, мы уже готовы к разговору. Я даже не заметил, что, оказывается, произнес последнюю фразу вслух.
– Гедонист, Кирюха, гедонист.
– Который как аскет, только наоборот?
– Точно так!
– Принято, – Кирилл смеется.
И даже начинает мурлыкать «Марш гедонистов» Тимура Шаова, перебирая струны:
Слава, слава гедонистам,
Урождённым оптимистам!
Кто способен в поле чистом,
Даже в поле, в поле чистом
Отыскать, чего принять!
Только вот оптимизма сейчас как-то не наблюдается. Ни врожденного, ни новоприобретенного. Неправильные мы какие-то гедонисты.
Чувствую, что томного вечера у нас все-таки не получится. Вздыхаю, мысленно опасаясь, что вздох выходит у меня уже как-то чересчур… не очень трезво что ли, и тут же спешу переключиться на главную тему.
– Кирилл, я к тебе сегодня приехал не просто так.
Он опять хохочет. Гедонист и есть.
– Андрюха, ну давай уже дальше продолжай, все уже всё поняли, ты приехал не просто так, а по поводу. Да, жена? – зычно вопрошает он в сторону кухни, где Аленка, явно определив, что сегодня я уже никуда не уеду, решительно хлопочет над вечерней готовкой на три персоны.
