Так себе друзья: псевдолюбовный роман - страница 34

Как и многих детей в «нормальных» семьях, мои «нормальные» родители до кучи учили меня «жизни». Почти в ежедневном режиме, нон-стопом. Вот уж что-что, а курс «что такое хорошо, а что такое плохо» я прошла полностью. При этом родители не переставая твердили, что я должна всегда думать своей головой и принимать решения самостоятельно. И не видели в этом никакого противоречия.

С отцом, а иногда и с мамой тоже, мы объездили почти всю Италию. Пару раз мы побывали и в других городах Европы, но это было лишь эпизодически: тратить папин отпуск на путешествия куда-то, кроме Апеннин, было непозволительной роскошью. Вся его многочисленная родня жила в стране спагетти и пицц. И ездили мы туда не столько отдыхать, сколько повидаться. Поэтому все мои экскурсии по городам и весям бывшей Великой Империи были лишь побочным явлением. Осматривать достопримечательности мы могли лишь в перерывах между дядюшкой Доменико и тетушкой Франческой.

Я много раз говорила отцу, что все эти старинные соборы, развалины и прочие статуи меня не сильно увлекают, и мы можем побыть просто в гостях у его родственников. Шариться по руинам было вовсе не обязательно. Но он настаивал, потому что я должна просвещаться и окультуриваться. Как сейчас помню, во время поездки в Милан меня притащили окультуриваться в La Scala на какую-то бесконечную оперу. Тогда мне было ужасно скучно, и я даже задремала под конец. Не знаю, насколько уши шестилетнего ребенка способны воспринимать такую музыку, и что там откладывается в мозгу, но опера (да и в целом классика) мне до сих пор нравится.

Конечно, я не могла не замечать разницу между итальянками и нашими русскими аналогами. Особенно, когда стала постарше. Гуляя по улицам Рима, я любила разглядывать, как ухожены девушки женщины и даже бабушки, как аккуратно они причесаны, как органично накрашены, как стильно и элегантно, но в то же время скромно они одеты. Потом, вернувшись в Москву, я сравнивала увиденное с безвкусными «боевыми раскрасами» русских наташ, не забывающих надеть «все лучшее сразу» даже для похода в магазин. Впрочем, стремление постсоветских девиц безудержно сиять каждым сантиметром своего тела после эпохи безликих галош и комсомольской пудры «Гвоздика» вполне объяснимо.

Еще больше, чем жертвы самодельного макияжа, меня поражали сверстницы, которые желали выделиться из толпы альтернативными методами, вроде розовых волос, серьги в губе или выбритых висков. Особенно колоритно смотрелись те, которые зачем-то записывались в панки, готы, эмо и тому подобные сомнительные шоблы. Выбор дикобразов, которым можно подражать, в то время был огромен. Девчонки совсем не стеснялись уродовать себя и, главное, не видели в своих преображениях ничего уродского.

Может быть, за исключением короткого периода в девятом классе, я не старалась что-то придумывать со своей внешностью и не стремилась оказаться в центре внимания любой ценой. Напротив, мне всегда очень импонировало, как просто, невычурно и со вкусом наряжались итальянки. Да и в целом выглядели они совершенно «без наворотов». Казалось, они выглядели красиво только потому, что нарочно не старались выглядеть красиво. Притом что от природы российские девушки, на мой взгляд, в среднем куда более симпатичные.

С другого края от искусственно фриковатых модниц я не понимала «серых мышек» – тех девчонок, которые, как огня, боялись любой цветной одежды, ярких аксессуаров и вообще старались лишний раз ничем себя не выделять. Чтобы оставаться максимально безликими, слиться с общей массой и быть незаметными. Что может заставить девочку-подростка в пубертатный период выглядеть так, чтоб ее вообще не было видно на фоне хмурых пятиэтажек, объяснить себе я была не в состоянии.