В некотором смятении уходила Эля от старого учителя. Все же как преподаватель он был превосходный, Эля быстро усвоила немецкую грамматику, довольно сносно говорила по-немецки. Знала, за такие речи его могли привлечь к ответственности. Поэтому старалась никому не говорить о высказываниях своего учителя.
– А откуда ты знаешь молдавский? – спросил Боря.
– У нас во дворе живет семья молдаван. Я в детстве играла с их девочками. Они по-русски почти не говорили, вот я и научилась. Младшая девочка до сих пор живет в нашем дворе. Мы говорим с ней по-молдавски. А румынский сильно отличается от молдавского? – в свою очередь спросила Эля, зная, что Борис учился в румынской гимназии.
– Не значительно. Молдаване свободно общаются с румынами.
И Борис начал обучать Элю особенностям румынского языка. Который в некоторых словосочетаниях, оборотах речи отличался от молдавского. Как казалось Эле, разнился в меньшей степени, чем русский отличается от украинского языка. Ко всему прочему, Борис, несмотря на свое четырехлетнее образование, был довольно начитанным мальчиком. Он признался Эле, что его с трех лет грамоте учила старшая сестра. Он пристрастился к чтению, перечитал все книги, которые можно было найти в селе у соседей. Отец не очень поощрял увлечение сына, которое мешало иногда помогать ему по хозяйству, однако не строго относился к его увлечению. Поэтому, несмотря на молдавский акцент, Бориса интересно слушать, обороты его речи правильно и логично построены.
Как-то в один из таких уроков по языку и музыке, Борис отложил скрипку, вздохнул и с горечью проговорил:
– Тебе немецкий никогда не пригодится, мне, возможно, скрипка тоже никогда…
– Погоди, а зачем же ты тогда учишь ноты? – удивилась Эля.
– Чтобы тебя чаще видеть, – выпалил Борис, сам не ожидал от себя такой откровенности, покраснел, уставился на девушку, ожидая от нее отповеди. Только Эля сама растерялась, не знала, что сказать юноше.
– Ты меня все это время обманывал? – тихо спросила она.
– В смысле? А-а, нет! Я, действительно, хочу выучить ноты. Но мне хорошо с тобой. Я еще ни с одной девчонкой не дружил, – выпалил Борис и уставился на девушку, не зная, как она отреагирует на его признание.
– И я не дружила с парнями, – смущенно ответила девушка. – А мы с тобой дружим или просто изучаем ноты? – наивно спросила она.
– Конечно, изучаем! – тут же спохватился, сказал глупость, поправился: – Мне рядом с тобой очень хорошо. Я иногда думаю о тебе, а не о нотах.
От чего у Эли потеплело на душе, она еще раз отметила, у Бориса красивые, черные, жгучие, цыганские глаза, его взгляд проникает в самую душу. А еще красивые длинные пальцы, когда он брал в руку ее ладонь, у нее все замирало в груди.
Вскоре Борис уехал на весенние каникулы домой, Эля отчетливо ощутила, как ей его не хватает. Она уже привыкла к его посещениям, когда они не только занимались музыкой, а и разговаривали на различные темы. А еще он ждал ее после занятий в школе и провожал домой, обходя несколько лишних кварталов, и ей было легко с ним общаться. Каникулы закончились, Борис все не появлялся. Только через неделю после начала занятий он появился в школе. Элю избегал, к ней не приходил. Она сама подошла к нему на переменке, спросила, почему он не приходит заниматься. Он покраснел, замялся, потом тихо сказал, давай встретимся после уроков в парке.
Эля пришла в парк, Борис стоял понурый, чувствовалось, у него что-то произошло. С моря дул холодный ветерок, в воздухе пахло весной, мутные ручьи бежали по склону в сторону одесского порта. Они прошли немного по аллее, Эля спросила:
