Максим тогда имел задание экспериментально проверить, можно ли с моря определить тепловой след подводной лодки. И был у него в наличии шведский тепловизор, которым он пытался оценить температуру морской поверхности. Предусмотрительные шведы снабдили тепловизор аккумуляторами, так что он мог работать автономно. И направил тогда Максим его око не на море, а на облака. И тепловизор точно угадал, где находится солнце, пронзив взором густые тучи. Опытовое судно взяло курс на юг, зная, что рано или поздно капитан упрется биноклем в берег, а там можно будет по старинке сориентироваться визуально.
Двигатель тарахтел исправно, судно, окрашенное в серую краску, как боевой корабль, с номером на борту, поспешило убраться из опасного района, где на глубине притаилось чужое чудовище. Максим водил тепловизором по студеному морю, и мнилось ему, будто почти неразличимые изменения температуры фиксируют галсы невидимой многоцелевой атомной машины, которая уверенно двигается в холодной мгле, акустически зацепившись за их тарахтелку. Максим понимал, конечно, что шестое чувство к делу не подошьешь, что нужны количественные характеристики для констатации факта обнаружения цели, и потому никому ничего не говорил.
Прошло немало времени, прежде чем нашли на борту полудохлый аккумулятор, к которому наука подключила свой экспериментальный прибор и опять запеленговала не отстающую «Огайо». Штатная аппаратура малошумную лодку не зафиксировала, поэтому обнаружение официально не подтверждалось: мало ли какие «глюки» могут возникнуть в ходе экспериментальных исследований. Прибор тоже постоянно терял акустический контакт с лодкой, однако алгоритм выделения сверхнизких частот указывал на присутствие огромной крадущейся за ними массы.
Наука, потная от гордости и страха, обсуждала возможности своего прибора обнаружить новейшую американскую субмарину «Морской волк». Все сходились на том, что «раз плюнуть», только немного доработать, но практически с «Морским волком» никто не сталкивался, и под него разрабатывался специальный комплекс обнаружения, на иных принципах, который носил название «Посейдон».
Наконец аккумулятор благополучно сдох, что породило чувство тревоги даже у тех, кто не верил науке. К счастью, до темноты успели восстановить подшипник генератора, и судно получило электричество. «Огайо» больше не появлялась: видно пошла своим курсом.
Когда стемнело, облака поредели, и на небе показалась луна. Она тускло светила сквозь дымку облаков, странным театральным фонарем вписываясь в морской пейзаж.
Лунная ночь на море у тех, кто привык к суше, вызывает странное ощущение. Будто зависаешь в безграничном пространстве. Границы неба и воды стерты. Кажется, что находишься в центре подсвеченной изнутри черной дыры. Днем ты видишь и радуешься морскому простору. Наличие далекого горизонта вдохновляет. Душа наполняется энергией пространства. Замкнутое пространство угнетает человека, давит на психику, клаустрофобия, как ржавчина, разъедает сознание. Море, как песня, дает силы, как наркотик, зовет вновь и вновь испытать чувство окрыленное™. Люди, испытывающие привязанность к морю, зовутся моряками…
Когда показались огни на берегу, окружающий пейзаж вернулся к привычной норме. Огни мирно, по-домашнему мерцали на взгорках. Суша – это проза. Море – поэзия…
Солнце все еще дулось на людей, и Максим спустился в подземный переход.
