– Ну, и куда теперь, премудрый раввин? – Борин ткнул толстым, въевшимся в грязь пальцем в самодельную карту, расстеленную на пыльном полу заброшенной мельницы. – Тут этих твоих значков – как блох на бродячей собаке. Этот вот похож на кривую виселицу, этот – на паука пьяного, а этот… этот вообще черт знает что. Куда пойдем проверять твою воронью мудрость, а?
Акива склонился над картой, не обращая внимания на ехидство дровосека. Символы были грубыми, корявыми, но явно не случайными. Один из них – перечеркнутый треугольник с точкой внутри – бередил память, царапал, как заноза. Где же он его видел? В каком-то пыльном трактате о ересях? Или… да! Точно! Что-то до боли похожее было нацарапано на том самом надгробии на кладбище в Полянках! Том самом, которое раскапывала та глиняная тварь!
– Вот этот, – Акива ткнул пальцем в перечеркнутый треугольник. Палец слегка дрожал. – Мне кажется… я видел его раньше. На кладбище. Он отмечен здесь, – он провел пальцем по неровной линии карты, – у Чертова пальца. Знаешь такое место, Борин?
– Чертов палец? – Борин смачно хмыкнул. – Как не знать. Скала такая… кривая, торчит посреди болота, как кукиш самому дьяволу. К югу отсюда, полдня ходу, если не плутать по трясинам. Место поганое, гнилое. Там и днем-то сыро, туман вечно висит, и всякая нечисть болотная кишмя кишит. Точно тебе говорю, книжник, нечего нам там делать. Давай лучше вот эту отметку проверим, – он ткнул в другой значок, похожий на сухую корягу, – она поближе будет, у Медвежьего лога. Может, там просто разбойники схрон устроили, прибьем парочку по-тихому, и дело с концом. Добыча какая-никакая…
– Нет, Борин, – Акива решительно покачал головой. – Если этот знак связан с тем, что я видел… что было в Полянках… мы должны идти к Чертову пальцу. Я должен.
– Должен? – Борин снова скривился, как от зубной боли. – Ну и иди один, если жить надоело! Можешь помолиться там своему Черту! А я не дурак по болотам лазить из-за твоих видений да значков непонятных! Я жить хочу!
Они препирались с добрых десять минут. Акива, к своему собственному удивлению, проявил несвойственное ему упрямство, подпитываемое страхом и дурными предчувствиями. Борин же, хоть и ворчал, и сыпал проклятиями на голову Акивы, ворона и сумасшедшего Мойше, похоже, был заинтригован не меньше, чем напуган. В конце концов, он с силой махнул рукой:
– Ладно! Леший с тобой и с пальцем этим чертовым! Пошли! Но если мы там увязнем или нас какая тварь болотная сожрет целиком – на твоей совести будет, понял, книжник?! Я тебя и на том свете достану!
Они наскоро разделили найденные припасы (Акива брезгливо отказался от вяленого мяса неизвестного происхождения, удовлетворившись хлебом и водой), сунули карту Акиве за пазуху – как главному штурману этого безнадежного предприятия – и выбрались из промозглой темноты мельницы в сырой, туманный утренний воздух.
