Там, где бродят каннибалы - страница 14

Мира-Оа должен был что-то сделать или потерять авторитет и власть над своим народом. Когда пришел приказ поднять ноши, он стоял, скрестив руки на голой груди, и смотрел прямо перед собой. Он зарычал, когда полицейский ткнул его палкой, но не оглянулся. Однако папуасский полицейский сообразителен, и двое из них быстро схватили старого Мира-Оа, положили его плашмя на живот и привязали к его плечам пятидесятифунтовый мешок риса. Потом ему помогли подняться на ноги, толкнули обратно в строй и подгоняли сзади штыком. Когда Хамфрис крикнул, чтобы колдун начал двигаться, старый Мира-Оа бросил взгляд на штык, вздрогнул и пошел, не дожидаясь укола.

Но взгляд, который он бросил на нас, проходя мимо, был полон ненависти и обещал скорую месть.

«Таубада (хозяин), – сказал указывая на колдуна Денго, полицейский, который должен был стать моим денщиком и телохранителем, – я видел, как эта черная свинья пыталась заниматься „пури-пури“; я проломлю ему башку».

Это было обещание, которое Денго легко мог дать. Он был уроженцем деревни Мамбаре, в горах, в сотнях миль отсюда, и не питал никакого уважения к черной магии этого колдуна из прибрежной деревни. И все же, когда пришло время, Мира-Оа воспользовался единственной возможностью, рассчитанной на то, чтобы заставить моего полицейского поднять белый флаг. Ибо в районе Мамбаре процветает странный культ под названием Байгона, повелитель адептов этого культа – огромная змея, которая, как полагают, обитает на вершине горы и малейшее желание которой выражается устами тех, кто выдает себя за ее представителей. Туземцы Мамбаре обязаны повиноваться змее под страхом смертной казни. Уроженец Мамбаре уступает дорогу каждой змее и отводит глаза в другую сторону, чтобы случайно не показаться любопытным с целью узнать, куда гадина ползет.

В течение пяти дней наш путь пролегал через мрачные болота, по колено в грязи и воде, или через густую траву выше человеческого роста. Солнце яростно палило наши головы, и мы от этого сильно страдали.

Как только мы покинем низменности и попадем в предгорья, мы окажемся за пределами цивилизованной территории и быстро попадем в страну, которая никогда не была исследована и где люди живут в том же первобытном состоянии, что и их предки сотни лет назад.

Между тем нам ничего не угрожало. Страх перед полицией и тюрьмами белых держит под контролем район Мекео, который мы пересекали.

Старый Мира-Оа, казалось, смирился со своей судьбой, что касалось его поведения. Его больше не нужно было опрокидывать на землю и привязывать к нему ношу, и он ел так же усердно, как и любой из его соплеменников. Но он мало общался с ними, а сидел в стороне, завернувшись в одеяло, которым мы снабдили каждого из носильщиков. Когда он решал пройтись по лагерю ночью, другие туземцы почтительно отступали в сторону, и он крался сквозь толпу с плотно сжатыми губами. Но глаза выдавали его. Когда он смотрел на нас, в них были яд и ненависть.

Униженный перед теми, над кем он господствовал, внушая им страх, вынужденный нести груз и не получающий особых милостей, он был задет за живое и размышлял о возможности и способе своей мести.

Когда этот старик, как и все, останавливался по команде для отдыха, он не опускался на землю и не расслаблялся, он не курил и не жевал бетель, как это делали другие. Вместо этого он ковырялся в кустах у обочины тропы или в высокой траве, где солнце палило сильнее всего. Он что-то искал, как мы невзначай заметили, но он прекращал это дело, когда видел, что мы смотрели на него.