Дэниел сделал паузу, пораженный этим наблюдением.
«Люди точно такие же». Сэм осторожно положил петлю на край раковины. «Мы ломаемся в местах соединения. Но это также единственные места, где мы можем раскрыться». Он посмотрел прямо на Дэниела. Поразительная ясность в его взгляде отражала печаль, слишком глубокую для его возраста.
Дэниел расставлял тюбики зубной пасты, слабо улыбнувшись в ответ.
К полудню дом наполнился ураганом активности. Нервозность его матери перешла в легкое помешательство, когда она искала свои лучшие серьги, потом телефон, потом десерт, который обещала принести. Зазвонил телефон – нетерпеливый, пронзительный голос тети Мардж требовал объяснений и Долорес, задыхаясь от извинений, пыталась успокоить тетушку.
«Дэнни, ты можешь проверить, хватит ли у нас денег на автобус?» спросила Долорес, входя на кухню с переполненной папкой – документы сыпались из всех карманов. Она разложила их на столе – счета, помеченные красными печатями, лотерейные билеты, купоны, срок действия которых истек несколько месяцев назад. «Кажется, я положила сюда двадцатку».
Дэниел наблюдал, как она перебирает бумаги беспокойно дрожащими пальцами. Она никогда не доверяла дебетовым картам, и технологиям в общем, настаивая на оплате наличными. Вся ее финансовая жизнь была собрана в этой хаотично скрепленной папке.
«Этот просроченный», – тихо сказал Дэниел, взяв в руки счет за электричество двухмесячной давности.
«Ты его оплатила?»
«Конечно оплатила», – огрызнулась она. «Иногда они просто присылают их дважды. Пытаются обмануть людей, чтобы они платили повторно».
Дэниел сдержал вздох. Она искренне верила в эти заговоры, так же как верила, что ее лотерейные билеты когда-нибудь спасут их из петли этого дома.
Четвертый звонок от тети Мардж остался без ответа. Долорес пошла в ванную. Когда телефон зазвонил в пятый раз, Сэм поднял трубку.
«Мы можем взять с собой нашу еду», – объявил Сэм, когда она сделала паузу, чтобы перевести дух. «Мы вчера купили много продуктов».
Дэниел поморщился, уже понимая, к чему это приведет.
«Нет, Вам не нужно ничего готовить. У нас уже есть еда», – упрямо продолжал Сэм. «И кстати говоря, Вы можете забрать свой диск…»
Дверь в ванную распахнулась и из облака пара и дешевых духов появилась их мать. Она выхватила телефон у Сэма.
«У нас все в порядке, Мардж!» – рявкнула она, закрывая трубку рукой.
«Что ты ей сказал?» – зашипела она на Сэма.
Сэм пожал плечами. «Только то, что она может забрать свой диск и…»
Дом затаил дыхание. Дэниел наблюдал за тем, как дрожат губы матери, как стекленеют ее глаза.
«Это был подарок!» Ее голос рикошетом отразился от линолеума.
«Подарок! Ты не отдаешь подарки обратно!»
«Но если она сделала его для тебя, чтобы ты наслаждалась, а тебе не нравится…»
«Мама, твое давление!» предупредил Дэниел, глядя на ее раскрасневшееся лицо.
«Дэниел, не надо!»
Сэм продолжал настаивать, не обращая внимания на признаки опасности.
«Но ты всегда говоришь, что мы должны экономить деньги и…»
«Жопа ты! Вот кто ты. Жопа ты с ручкой!» закричала Долорес, ее самообладанию пришел конец.
Она с размаху ударила рукой по столу, отправив вазу с увядшими розами на пол. Осколки стекла с блеском разлетелись в разные стороны – прекрасное дополнение к тому, что Долорес называла своим «садом разбитых вещей». Все началось после разрыва с отцом. Вместо того чтобы ухаживать за территорией, она начала собирать поломанные вещи – разбитые чашки с распродаж, треснувшие горшки, оставленные на обочинах. Долорес склеивала их, небрежно смазывая эпоксидной смолой, а затем втыкала в землю, как будто им там самое место: ветряные колокольчики, сделанные из разбитых тарелок и рыболовной лески, ванна для птиц, треснувшая посередине. Когда-то любимый сад их бабушки превратился в уродливую могилу печали и скорби.
