Он старался избегать двусмысленных посланий и сарказма, однако Надежду Кузьминичну недолюбливал за её длинный язык. Он помнил, какой вред старуха принесла семье Николая Матвеевича, дочь которого выходила замуж, будучи в положении. Надежда Кузьминична, зная по слухам, что девка брюхата, облила ворота семьи Воропаевых сажей. Тяжело в маленьком городке жить с позором: пришлось новой семье переехать в столицу. С тех пор и к родителям приезжать молодые перестали, и к себе не приглашали, отчего Николай Матвеевич и Фаина Игоревна сильно расстраивались и негодовали.
– Ещё чего удумал. Ты бы за своими хоромами лучше приглядывал, – рявкнула старуха. – Подозрительные незнакомцы возле окон ваших шастают, а вам и дела нет.
– Вы кого-то видели, Надежда Кузьминична? – Анна испуганно схватилась за спинку тяжёлого стула, с которого поднялась, встречая нежданную гостью.
– Да, милая. Шатались тут, а я не разобрала в потёмках – мужики иль бабы, или демоны. Дом-то богатый у вас, красивый, вот и шастают, ищут, чего стащить. Осторожнее, кто знает, вдруг обворовать вас собираются. Понаехало к нам со всех сторон – невесть кто и откуда. Говорят, ещё жильцы пожаловали из-за границы, на краю города дом их… Вот раньше как спокойно жили, все друг друга знали, а теперь… Эх. Ну, ладно, пора мне. Деньги потом отдашь.
– Чаю б выпили? – предложила Анна.
Но Надежда Кузьминична не услышала: её сгорбленная спина уже скрылась в темноте сеней и скрипнула калиткой. В воздухе запахло углём и старыми обидами.
– Опять наговорила с три короба, скрипучая телега, – буркнул Иван. – Напугала ежей голым задом. Язык тяжелее топора!
Анна молча вздохнула: что-то в речах старухи задело её. Кто мог шататься у окон? А она думала, что показалось. Несколько ночей назад Анна действительно слышала странный скрежет у окна в кухне, но тогда решила, что это просто ветер шалит ветками плодовых деревьев, почти сбросивших свои, утратившие жизненную силу, листья.
– Думаешь, что кто-то может следить за нами и за нашим домом? – спросила Анна позже, когда супруги сели пить чай после ухода соседки, и лишь стук когтей Рика о пол и шум кипящей воды в чайнике нарушали тишину.
– Возможно всё, – ответил Иван, глядя в темноту раннего осеннего вечера. – В этом городе люди знают друг о друге больше, чем положено. Может, и шпана местная, может, и воры. А может…
Он не договорил. В тот самый момент снаружи послышался странный треск. Анна и Иван вскочили. Оба молча направились к двери, на ходу прихватив скалку и железную кочергу. Анна погасила свет в кухне, и супруги увидели в окно силуэт человека, стоящего возле забора. Лица не увидели – капюшон скрывал черты, а широкий балахон не позволял разобрать – женская или мужская фигура наблюдала за ними. В следующую секунду тень метнулась в сторону и скрылась за сараем.
Иван выскочил из дома и, не надевая обуви, рванул за чужаком. Рик кинулся следом, забежал за угол сарая, но вскоре вернулся. Тяжело дыша, пёс принёс Анне и Ивану клочок ткани – видимо, зацепил пытающегося удрать сталкера и разодрал куртку.
– Молодчина, парень, – Иван потрепал Рика за ухом.
– Надо сообщить в полицию, – Анна испуганно посмотрела на мужа.
– И что мы им скажем, Нют?
– Как это – «что»? За нами следят, преследуют, а мы должны это молча терпеть?
– У нас ничего не украли, на нас не напали… Вряд ли кто-то займётся нашей проблемой, да ещё и придумают, что у нас с тобой старческий маразм и шизофрения, в дом престарелых упекут.
