Там, откуда родом страх - страница 2

Петр тяжело опустился на импровизированную постель, на ощупь развязал мешок и, вынув кусок вяленого мяса, принялся его жевать. От чрезмерной усталости есть не хотелось. С трудом проглотил жесткий комок и сунул остатки мяса назад в мешок. Хотелось пить, но воды не было. Спускаться к реке он не решился, да и сил уже не было. Придется терпеть до завтра. В шалаше затаилась густая вязкая темнота, только через просветы неплотно заделанного входа проступали сероватые пятна еще не совсем ушедшего дня. Закинув на подстилку ноги, он положил в изголовье мешок и пояс и вытянулся во весь рост. Потревоженная постель отозвалась дурманящим запахом хвои. Он закрыл глаза, и сразу закружилась голова, и он по спирали полетел в бездну.

Ночь окутывала своим темным покрывалом тайгу, неся отдых уставшим, удачу и добычу сильным и смелым, смятение и смертельный ужас слабым. Тайга наполнилась ночными, таинственными звуками. С легким шелестом над шалашом пролетело белое облако полярной совы, шипела где-то поблизости рысь, кто-то издал звонкий, пищащий звук, полный предсмертной тоски. А когда яркая, слегка ущербная луна выплыла из-за высоких сосен в безоблачное небо, тайга огласилась леденящим душу волчьим пением. Что кроется в этой вечной тоске? Необходимость постоянной погони за добычей или ее оплакивание? А может, в ней живут души безвестно сгинувших в тайге охотников и старателей, недоживших, недолюбивших, несостоявшихся. Кто знает…

Петр в эту ночь, укрытый надежным убежищем, спал сном смертельно уставшего человека, и ни один звук не доходил до его сознания. Во сне он продолжал свою работу. Вновь и вновь поднимал из шурфа бадью с грунтом и тащил к речке промывать. Этот сон теперь он видел каждый раз, когда засыпал. В первые ночи ему еще снились дом, жена и маленький сын, позже работа вытеснила из снов и их, но в эту ночь под утро ему приснилась зимняя тайга. Он шел по снегу, сухому и скрипучему, но ноги промокли и замерзли. Его мучил вопрос: почему ноги промокли? Огляделся и тут понял, что, пока он шел, наступила весна и снег лежит только под деревьями. Он отчетливо понимал, что зима в природе – это время отдыха, когда земля готовит силы к весенним родам, а зима в жизни человека – конец пути. Но, если зима сменилась весной, значит, путь не окончен, значит, все начинается сначала. Он легко и весело скользил по оттаявшей земле, не оставляя за собой никаких следов, и вдруг наткнулся на скелет человека, лежащий под разлапистым кедром. Скелет был опоясан его поясом, ткань порвалась, и золото просыпалось на кости таза и позвонки. Петр перевел взгляд на череп. Безгубый рот улыбался. Он очнулся ото сна и резко сел. Сердце бешено колотилось, все его существо было переполнено страхом. Он тяжело и часто дышал. Наконец понял, что это всего лишь сон, что ничто ему не угрожает, и успокоился. Выглянув в щель наружу, он увидел на небе поблекшие звезды и понял, что уже утро. Поднялся на непослушные закоченевшие ноги, разобрал вход и вышел наружу. Вокруг все было белесым, покрытым серебристым инеем. Пахло хвоей и морозом. Петр стал собирать губами холодную изморозь с веток шалаша, пытаясь хоть немного утолить жажду, затем из сосенок, прикрывавших вход в шалаш, развел костерок перед входом, перетащил свою постель поближе и уселся на нее, протянув к огню замерзшие ноги. Не поднимаясь на ноги, дотянулся до мешка, вынул недоеденный кусок мяса, насадил на прутик и стал подогревать на огне. Ноги отогрелись, от сапог пошел парок и запах подпаленной кожи. Петр убрал ноги от огня, оперся спиной о стенку шалаша и погрузился в воспоминания. Сначала он думал о жене и сыне, потом воспоминания захлестнули его, и он уплыл на волнах памяти к истокам того, что привело его в этот шалаш.