Там, откуда родом страх - страница 3

Петр Воронов жил не задумываясь, зачем он живет, все воспринимал как должное. Работал с отцом по хозяйству, кормил скотину, чистил хлев, косил сено, копался в огороде. Все это он делал автоматически, знал лишь одно – чем больше работаешь, тем сытнее живешь. Был он невысок, но силен и ловок. Физическая работа, здоровая пища и свежий воздух почти всех местных жителей делали такими. Лицом Петр был чист и приятен. Многие девки мечтали выйти за него замуж, но мало-помалу отступались. Ни одна гибкая девичья фигурка, ни один манящий взгляд ясных глаз из-под длинных ресниц не заставлял его сердце биться чаще. На гулянье он мог обнять любую девку так, что у нее сладко обмирало сердце, но сам при этом не испытывал ни малейшего волнения. И вот на двадцать втором году жизни все вдруг перевернулось. На гулянье на пасху он увидал Елену Грекову и впервые вдруг заметил ее изумительную красоту. Она и раньше приходила на гулянье, хоть и нечасто, но оставалась для него такой же, как и все прочие девчата. Впервые переполненный нежностью и тихой печалью, весь вечер бросал на нее призывные взгляды в надежде перехватить хоть один-единственный ее взгляд. Но она его не замечала, словно его и не было, и рано ушла с гуляний. Петр тоже ушел, как только понял, что она не вернется. С этого дня он навсегда потерял покой. Засыпавший раньше, не успев головой коснуться подушки, теперь ночь напролет страдал бессонницей. А стоило задремать, она тут же являлась и смотрела на него ласково и нежно, но близко не подходила. Он тянул к ней руки, изнывая от тоски, потому что ноги его не слушались, и тогда он падал лицом вниз, выражая этим всю свою любовь и отчаяние. Просыпался с бешено бьющимся сердцем и слезами на глазах, рисовал в воображении ее лицо и мысленно целовал с бесконечной нежностью. Теперь он не пропускал ни одного гуляния, но Елена не приходила. Побродив по берегу в полном одиночестве, не замечая ни колких шуток парней, ни грустных, а порой и злорадных взглядов девчат, уходил домой.

Лето стремительно приближалось к осени, уж не было расплавленных зноем дней, зачастили проливные дожди, вода в реке поднялась и помутнела, зелень лета утратила яркость и потемнела. Пасмурным, прохладным субботним вечером Петр в очередной раз шел к реке. Надежда в нем умерла, осталась одна боль, и тут он увидел ее в толпе других девушек. И вновь он весь вечер не сводил с нее глаз, и вновь она его не замечала. Солнце утонуло в низовье реки, и стало холодно. Парни насобирали дров и у самой воды развели костер. Елена подошла к огню, он встал с другой стороны. И тут впервые их взгляды встретились. В ее глазах он увидел лишь боль и тоску. Она отвела взгляд, но, когда вновь посмотрела на него, в ее глазах светилась многообещающая, лукавая усмешка. Зачарованный, он шагнул к ней прямо через костер, опалив брюки. Елена засмеялась: «Ты что, тронулся чуток?» Петр смущенно молчал, а потом вдруг осмелел и предложил погулять, страшась отказа, но Елена неожиданно легко согласилась, и они побрели вдоль берега подальше от костра. Ее рука, как бы невзначай, коснулась его руки, он осторожно взял ее в свою. Она не отняла. Так, молча, они бродили до поздней ночи. Она, подняв к верху лицо, разглядывала бездонное, усеянное россыпью звезд черное небо, а он видел только ее улыбающееся лицо с яркими влажными губами. Стояла пора звездопада, и всякий раз, когда с небосвода срывалась и, оставляя короткий яркий след, сгорала звезда, она невольно останавливалась и на миг замирала. Ночь перевалила на вторую половину, от реки тянуло сырой прохладой. Лена зябко поежилась, и Петр осторожно обнял ее за плечи и прижал к себе. Она откликнулась на ласку и опустила голову ему на грудь. Он вдыхал солнечный запах ее волос, ощущал тепло ее тела, и его сердце захлестнула волна нежности. Свободной рукой он приподнял за подбородок ее лицо и стал истово целовать глаза, нос, щеки, а потом припал к ее жарким губам, как припадает к источнику изнывающий от жажды странник. Она плотнее прижалась к нему, и он ощутил дрожь ее тела. Внезапно она оттолкнула его: «Чего это ты в первый вечер целоваться лезешь, я ж не шалава какая, негулящая. Поздно уже, домой пора». Петр молчал, обескураженный таким оборотом дела, этой резкой переменой ее настроения. Ведь так хорошо все шло. Лена развернулась и легко побежала по прибрежной гальке. Петр нехотя последовал за ней. На месте гуляний они не застали никого. Костер погас, и только струйка белесого дыма поднималась от головешек. Лена взяла его за руку и повела к своему дому. У тесовых ворот на прощание неожиданно обхватила обеими руками его за шею и поцеловала так, что у него голова пошла кругом, а когда опомнился, Лена уже исчезла, и только железное кольцо калитки, покачиваясь, подтверждало, что все это ему не приснилось, что она только что была здесь. Бестолково потоптавшись у калитки, Петр нехотя побрел домой по тихой сонной улочке. В нем все пело и ликовало, ликовало. На следующий день они встретились на берегу снова. И сразу ушли от собравшейся молодежи. И вновь они молчали, и вновь их руки встретились и соединились, и вновь он целовал ее жаркие щеки и губы, белую бархатную шею и пахнущие солнцем волосы. Чем больше он ее целовал, тем истовее становился. Поцелуи не утоляли жажду, а только больше ее распаляли. Он опять ощутил дрожь ее тела. Ноги ее ослабели, и она повалилась на землю. Его неопытные руки бестолково метались по ее одежде, ища застежки. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы она пришла в себя. Грубо оттолкнув его, она вскочила на ноги.