Там, откуда родом страх - страница 25

Они подошли к дому. Ночь уже вошла в свои права, стало темно, но фасад дома не светился ни одним окном. Не было света и в окне Евдокии Ивановны.

– Что-то у маменьки свет загашен, – с тревогой в голосе сказал Степан, открывая калитку в створе тесовых ворот.

– Да спит, наверное, – беспечно ответила Наталья. – Время-то позднее.

На крыльце сидели Маша и Миша. Она лузгала семечки, а он густо дымил самосадом.

– Маменька где? – сходу спросил Степан.

– У себя, наверное. Они после ужина к себе пошли и не выходили больше. Я все прибрала. У меня везде чистота и порядок, – на всякий случай защитилась Маша.

Испытывая неведомое ему ранее предчувствие, Степан поднялся на второй этаж и вошел в комнату матери. Тотчас раздался его крик с нотками истерии.

– Наташа, Наташа, скорее сюда!

Прошедшая в свою комнату Наталья быстро вернулась и вошла в комнату хозяйки. То, что она увидела, вызвало в ней приступ тошноты. Бледная, с густой синевой вокруг запавших глаз, залитая зловонными испражнениями и рвотой, поперек кровати лежала Евдокия Ивановна. Пальцы рук с синюшными ногтями слегка подрагивали, и только это указывало на то, что она еще жива.

– Наташа, Наташа, – раз за разом повторял Степан, уставившись на нее невидящими расширенными от ужаса глазами.

– За доктором надо послать, – быстро отреагировала Наталья, выходя из комнаты и спускаясь вниз. Отправив Михаила, она назад подниматься не стала, уж слишком мерзким был запах в той комнате.

Доктор, живущий на этой же улице, пришел через четверть часа и лишь констатировал смерть, вызванную отравлением. Он виновато улыбнулся, вот, дескать, пораньше бы, тогда можно было промыть желудок, и, если на то была Господня воля, могли бы спасти. А так, – он безвольно развел руками и написал заключение о смерти, предупредив, что обязан сообщить о смерти из-за отравления в участок.

На службу Степан эти дни не ходил. Был занят подготовкой к похоронам, а потом их проведением. Приходил пристав, допросил всех обитателей дома, особенно пристрастно Машу, поскольку она и собирала, и готовила грибы, но та так искренне была огорчена и напугана, что он оставил ее в покое. В той же манере он попытался допросить и Наталью, поскольку и она была причастна, но был вынужден отступить под напором ее аргументов, эрудиции и интеллекта. То, что ядовитый гриб достался именно Евдокии Ивановне, чистая случайность. Ели их все, в том числе и прислуга. Допрос перешел в приватную беседу, и пристав не нашел причин, из-за которых Наталья могла отравить свою хозяйку. Состава преступления не было выявлено, смерть наступила вследствие непреднамеренного употребления в пищу ядовитых грибов, и дело, так и не начавшись, было закрыто. В положенное время рабу Божью Евдокию отпели в местной церквушке и похоронили рядом с мужем. На поминальном обеде народу было мало, в основном старушки, соседки по улице. Родни у них не было, подруг уже растеряла, осталась одна-единственная. На девять дней пришлось для людности пригласить монашек, но потом и сами были не рады. Их застолье было сродни пьяному. Только страсти разжигал не алкоголь, а пение. После каждой пропетой христианской песни или молитвы они входили все в больший раж, а аппетит их с каждым съеденным куском все увеличивался. Наталья с Марией едва поспевали наполнять моментально пустеющие тарелки. Наконец Наталье это надоело.

– Все, Маша, хватит. Мы все равно не набьем их ненасытные утробы. Убирай все со стола, ставим на стол булочки и кисель. Пора и честь знать.