Там в городе - страница 12

Таму снился брат Никанор. Будто они вместе играют концерт на лужайке, у норы под старой вишней. Там звенит в сиреневые колокольцы, а его брат постукивает палочками по огромной высохшей тыкве. Сперва Никанор улыбается и стучит тихонько, но потом начинает хмуриться. И чем больше он хмурится, тем громче стучит. Колокольцев уже не слышно, и Там кричит брату, пытаясь его унять, но тот всё продолжает. И, зажмурившись, уже совсем яростно барабанит. У Тама зазвенело в ушах… И он проснулся.

Вокруг, в темноте, действительно барабанило. А машина, кажется, стояла на месте.

– А кто стучит? И почему стоим? – спросил Там.

– Дождь стучит. По крышке нашей, – проворчала Вакса.

– А чего не едем-то?

– Нас, кажется, дорожная инспекция остановила.

– Остановила? Сильная, значит, ин-спек-ция, – по буквам выговорил Там. – Это кто же такая?

– Не такая, а такой, – ответила Вакса. – Это дядька такой, за дорогой следит, чтобы всё по правилам было. А у Кеши вечно не по правилам… Вот эти дядьки его и останавливают. Они на всех дорогах стоят, дядьки эти. Эх!

Вакса завозилась в темноте, завздыхала…

– Ты чего? – забеспокоился Там.

– Да жалко, что не в машине мы, вот чего, – буркнула собака. – Оно как бывает? Инспектор нас останавливает, документы у Кеши проверяет, ворчит, ругается.

– Так он что – злой, тот дядька?

– Он не злой, он толковый. Это хозяин мой бестолковый, – пояснила Вакса. – Так вот, Кеша ему про цирк объясняет, мол, артисты мы, на выступление спешим. А сам незаметно кнопочку на сундуке нажимает. И тут – я! Стойку делаю, ушами шевелю, улыбаюсь! Ну… нас и отпускают. А теперь я как помогу? Эх, Кеша! – вздохнула Вакса.

– Дай-ка посмотрю, – сказал Там, пролезая поближе к светлой дырочке.

Снаружи бодро поливал дождь. «Дождь – что надо, – подумал мышонок, – хорошо, что мы внутри».

Действительно, тем, кто снаружи, было явно не хорошо.

У машины, съёжившись под дождём, стоял Кеша. А рядом с ним – человек в фуражке и с полосатой палкой, который тоже, как мог, пытался съёжиться. Только у него плохо получалось, потому что он был очень крупный человек. Такой крупный, что фуражка еле налезала на его голову и совсем не прикрывала от дождя уши и затылок. Оба мокрых человека разглядывали мокрые бумажки и хмурились.

«А инспектору-то хуже, – подумал Там, – раз он крупный, значит, и мокнет он по-крупному».

– Ну, что там? – раздалось из темноты.

– Оба мокнут, – отчитался мышонок.

Потом сел, задумался.

– Вакса, а изнутри сундук можно открыть?

– Не, только снаружи. Там кнопка, над дырочкой. – Собака помолчала. – Слушай, а у тебя лапа в дырочку пролезет?

Там сунул лапку в замочную скважину.

– Пролезает, – подтвердил он.

– А до кнопки дотягивается?

Там пошарил лапкой.

– Дотягивается.

– Тогда вот как давай. – Вакса прижала морду к самому носу мышонка и взволнованно зашептала: – Ты кнопку нажмёшь, тут я и выскочу со своими фокусами.

– Я то-о-о-же хочу выскочить, – протянул Там, – с фокусами…

– Да тебя не заметят.

– А я, а я… А я на голову твою влезу! Да! И ещё, – он порылся в рюкзаке, выхватил оттуда бубенчик, – у меня вот что есть! Представляешь? Вынириваешь ты из сундука, ушами машешь, а между ушей твоих – мышь с красным рюкзаком и с бубенчиком в лапах. И звенит!

Там гордо тряхнул бубенец.

Тот звякнул.

– А что, идея! Да это же цирковой номер. Новый номер! – Собака Вакса даже подпрыгнула в сундуке на всех четырёх лапах. – Для цирка номер! Для арены номер!