Назавтра никто из них не смог ни то, что явиться в институт, а даже оторвать голову от подушки. Нагоняи от родителей прошли краем сознания. Оправившись от этих событий, они однажды поклялись друг другу в вечной дружбе и в том, что никакая прелестница больше между ними не встанет. Клятву эту они сохраняли по сей день.
Николай Анисимович снова прикрыл глаза. Как давно это было! В голове все путается и временами кажется, что то, давнее, происходит сейчас! Однако, похоже, он в машине «Скорой помощи». Пожилой человек попытался обратиться с вопросом к доктору, но язык не слушался и он смог только тихо застонать.
Мышка, к удивлению профессора, за три дня превратился из довольно щеголеватого парня в настоящее чудище – борода у него росла бешенными темпами, волосы были спутанными и торчали в разные стороны, лицо покрылось саженными мазками, а одежду он умудрился так изодрать о сучья и дрова, что из нее проглядывало незагорелое тело. Самое главное, Виталий и не собирался что-то исправлять, вбив себе в голову, что они здесь непременно умрут.
Сейчас у них кончилась еда, за исключением соли, чая и почти булки хлеба. Профессор отрезал от нее по небольшому кусочку к еде, состоящей теперь в основном из грибов. Мышка каждый раз причитал и ругался, пытаясь выпросить у старшего товарища кусочек побольше. Однако, профессор был неумолим – неизвестно сколько им еще здесь находиться, а если съесть все разом, потом придется довольствоваться только «подножным кормом».
Белгородский после завтрака который, вне обыкновения прошел в молчании ибо Мышка в отличии от прошлых дней был угрюм и усердно отводил глаза, стал собираться на тихую охоту. Его немного тревожили быстрые взгляды паренька, свидетельствовавшие, что Виталий что-то задумал, но профессор решил, что разберется с этим по приходу «домой», как он теперь называл их лагерь.
День сегодня был немного хмурым, но дождь не шел. Павел Семенович все-таки решил по возвращении заставить спутника нарезать ещё травы и добавить на крышу их жилища распределив так, чтобы вода скатывалась по травинкам. Грибы вблизи не попадались и Белгородскому пришлось зайти подальше, чтобы собрать достаточно для ужина.
В основном встречались лисички, чему профессор был рад – привередливый Мышка брезгливо относился к грибам, тронутым червячками. Собирал добычу Павел Семенович в полиэтиленовый мешочек от хлеба. Когда тот наполнялся – это означало, что можно поворачивать к дому, еды должно хватить. Порой Павел Семенович увлекался и набирал грибов больше, чем нужно, а потом мучился не зная, как сохранить запас. В основном насаживал грибки на тонкую палочку и вялил над костром и на солнце.
Самочувствие профессора сегодня было не из лучших. Болела голова и перед глазами временами все плыло. Давление было высоким, наверняка от того, что питались они грибами. В них был йод и он давал о себе знать. Таблетки у Белгородского были, но початая пачка и он их, по возможности, экономил на крайний случай. Только похоже этот самый случай как раз и подходил. Достав бутылку с водой, Павел Семенович присел на пенек и морщась проглотил лекарство. Посидев еще некоторое время, он хотел подняться и от греха подальше повернуть к биваку, но его голова, как будто сама по себе повернулась и он встретился взглядом с замершей в трех метрах от него змеей. Она, свернувшись напряженным кольцом и подняв голову, наблюдала за человеком, пробуя воздух языком. «Мать честная!» – ахнул старик и инстинктивно подтянул под себя ноги. Змея, кажется гадюка (Белгородский разглядел серый узор на блестящем теле) раскрыла пасть и зашипела. Профессор похолодел. Ему казалось, что стоит шевельнуться и эта живая пружина взовьется в воздух и вцепится в него ядовитыми клыками. Замерев, он чувствовал, как между лопаток покатился пот. Не вовремя появившийся паут сел ему на шею и вгрызся в кожу. Павел Семенович вздрогнул от боли, но не пошевелился. Он что-то шептал, хотя в голове не было ни единой мысли. Наконец, опомнившись, он прислушался к своему голосу и понял, что без конца бормочет: «Господи, пусть она уползет!». Перед глазами появился туман и путешественник испугался, что сейчас грохнется в обморок, как кисейная барышня. Это его немного привело в чувство. Он слегка мотнул головой, отгоняя кровожадное насекомое и стал потихоньку подниматься. Змея наблюдала не двигаясь. Белгородский распрямился и напрягшись не хуже гадюки, осторожно топнул ногой. Потом еще и еще. Его «подружка» слегка отпрянула, развернулась и вальяжно растянувшись, скрылась в траве.
