– Люк, говоришь? – Император теперь внимательно смотрел на застольную компанию. Веселые глаза-бусинки скользили по приглашенным, не упуская ни одной кривой улыбки, ни одного косого взгляда, задерживаясь на надменных лицах. Осмотрев каждого, обратился к груди стоящего перед ним Люка: – Начинай.
– Что начинать-то, Ю-Ван? – Вождь белоголовых перестал улыбаться. На щеке сразу стал виден глубокий шрам. Многим тогда показалось, что Люк и не пьян вовсе.
– Начинай про дела. – Императору Чжоу не хотелось поднимать голову, и он продолжал беседовать с грудью Люка. Чуть позже протянул задумчиво: – …Наши. Дела на-а-аши. Как ты говоришь, «обиды стародавние».
Люк, слегка шатаясь от винных паров, подошел к окну-бойнице высотой от пола до перекрытий потолка. Потянул ворот серой рубахи. Глотнул свежего холодного осеннего воздуха. Повернулся отрезвевшей головой к правителю.
– Собрал ты нас. А предложить нечего. Плохи дела. Хочешь нас подмять под себя. То же пытался проделать твой покойный отец. До него твой дед. И дед твоего деда. Так исстари ведется – то мы вас, то вы нас. Но мы вас все же почаще. На равных бьемся. Еще скажу: правили давным-давно мы, жуны, этим городом. Пока правители из наших не растворились, по глупости, в народах Чжоу. Война меж нами тлеет поколениями. Вот такие вот, как ты говоришь, Ю-Ван, «дела наши». Не будет меж нами мира. В этот раз тоже ни о чем не договоримся. – Люк обращался к правителю империи Чжоу крайне непочтительно – стоя у бойницы, держась рукой за перекладину поперек окна, с расстояния в пять или шесть шагов. Говорил уверенно, громко. Говорил, глядя прямо в глаза, поверх голов собрания. Видимо, зная заранее ответ, гость свесился из бойницы и посмотрел вниз. Под стенами дворца стояло несколько возов с мешками зерна, для кладовых. За ними шумела холодной водой река, неся красную глину к щедрым полям через город Шан. Как-то совсем неловко гость правителя разжал руку и в тот же момент безмолвно камнем скользнул в проем бойницы.
С шумом пять или шесть приглашенных разом вскочили с мест. Тарелки с лепешками упали на шкуры. В сумраке вечера гости пытались понять, что произошло. «Где выпавший?» – «Не вижу его». – «Может, упал на мешки?» – слышались возгласы. Император от неожиданности замер. Удивленно поднял брови. Остановил непонимающий взгляд бусинок-глаз на том месте, где только что пребывал непочтительный вождь с запада. Генерал Сунь-Ли схватил за рукава слуг и отправил вниз, на розыски пьяного. И он же первым вывел из задумчивости императора. Поддерживая под руку, помог дойти до почетного места. Усадил за стол. Вручил богато расшитую драгоценным нефритом сумку. Спустя долгое время несколько запыхавшихся слуг вернулись к пирующим. В поклонах слуги, дрожа от страха, сбивчиво, путанными словами, часто перебивая друг друга, доложили, что Люк пропал бесследно.
– Не иначе как утоп в реке, – произнес печальным тоном генерал. – Упал, дошел до реки и потонул.
В ответ на это странное предположение раздался общий удивленный вздох. Настроение за праздничным столом стало напряженным, тревожным. Воцарилось гнетущее молчание. Затем некоторые гости с гневными восклицаниями начали одеваться, они намеревались покинуть радушного хозяина.
– Пьяный не ведал, что делает. Найдем завтра. Обещаю, – Сунь-Ли как мог пытался успокоить гостей. Поднял правую руку, останавливая уходящих. – По реке будем искать. Сыщем. Обязательно сыщем Люка. Может статься, и живой, если плавать умеет.
