Прошло
несколько месяцев со дня моего рождения. Я уже могла самостоятельно
переворачиваться, легко поднимала и удерживала голову, могла немного управлять
руками и ногами. Речь мне не давалась. Как бы ни старалась произнести что-то
связное, никак не выходило. Но я не оставляла попыток. Женщин, постоянно
ухаживающих за мной, звали дона Тильда и дона Лодрия. Они так и обращались друг
к другу с приставкой «дона». А меня зовут мия Лессиль. Они звали меня то просто
мия, и поначалу я думала, что так меня и зовут. Но после, услышав кучу
обращений в свой адрес, таких как мия Лесси, просто Лессиль, Лессиля, и,
собственно, мия Лессиль, которое звучало чаще прочих, сделала определенные
выводы.
Дона
Тильда и дона Лодрия сменяли друг друга, после того страшного случая не
оставляя меня одну. Я догадывалась, что ни одна из них не является моей
матерью, так где же она? Женщина, что дала мне жизнь, ни разу не появилась. Не
взяла меня на руки, не погладила по головке и не вынесла на прогулку. Батюшки,
к слову, тоже было не видать. Не сказать, что меня это сильно тревожило или
расстраивало, скорее было любопытно. И потом, если доны, ухаживающие за мной,
наемные, их могут сменить. А вот это уже пугало.
Наконец-то
меня стали выпускать из кроватки, теперь я могла ползать по полу, исследуя свою
комнату. Я не ленилась, ползала и двигалась до тех пор, пока совсем не
выбивалась из сил. Мне нужно как можно скорее научиться ходить, а для этого
необходимо натренировать свои мышцы, которые пока не способны выдержать большую
нагрузку. Но мои усилия не проходили прахом, с каждым днем я чувствовала себя
все увереннее. Начала уверенно сидеть и теперь могла начать проситься на
горшок. Только как это сделать?
В
связи с моим маленьким возрастом горшок еще даже не поселился в комнате, где я
обитаю. Однако я не сдавалась. Отчетливо воспринимая потребности своего тела,
стала стараться звуками дать понять, чего хочу. Эти очевидные знаки явились
полной неожиданностью для дон. Они переговаривались между собой, уверенные, что
в столь юном возрасте я никак не могу проситься на горшок. Однако дона Тильда,
как более взрослая и, очевидно, опытная все же принесла допотопный горшок, на
который я радостно взгромоздилась.
Женщины,
обомлев, избавили меня от мешающей одежды. Делать свои дела на горшок, пусть и
под пристальным вниманием двух женщин было гораздо менее унизительно, чем все
то же самое в пеленки. К обмыванию теплой водой я уже успела привыкнуть, так
что чувствовала себя крайне гордой и довольной.
С
этого дня я просилась на горшок и днем и ночью. Доны нарадоваться не могли на
такого смышленого ребенка, коим я для них была. А еще я то и дело слышала
шепотки в мой адрес. Нет, связанные не с моими ранними способностями. Меня
жалели. Поначалу я не понимала, о чем речь, но со временем поняла. Маменька,
оказывается, умерла при родах, а батюшка не желает видеть меня в своем доме.
Причины мне пока неведомы, думаю, со временем разберусь. А пока доны стали
готовиться к переезду.
Мой
неокрепший детский мозг с трудом выносил взрослое сознание, что досталось ему.
Думаю, именно по этой причине меня то и дело мучили головные боли. Боль могла
не успокаиваться по несколько дней, мне даже казалось, то я могу схлопотать
инсульт прямо в младенчестве. В такие дни я старалась меньше проявлять физической
активности, пугая своих нянюшек. Голова могла разболеться, если я слишком
усердно вспоминала что-то или иначе нагружала мозг, а могла и просто так, даже
во сне.
