Но,
как бы то ни было, к году я уверенно ходила, не просто переваливаясь с ножки на
ножку, как начинали мои соседки по комнате, а твердо стоя на ногах. Могла даже
немного бегать, правда недолго – сильно уставала. Ела уже несколько месяцев
сама, доны только руками разводили. Когда я впервые попросила ложку, они,
посмеиваясь, дали. Больше с ложкой я не расставалась. Чувствовала себя иногда
инвалидом, восстанавливающимся после тяжелой травмы. Деятельный мозг не хотел
останавливаться на достигнутом, мне нужно было больше, быстрее, сейчас.
Периодически
я впадала в уныние от того, сколько лет ждать, пока я вырасту и со мной начнут
считаться. Это было самым тяжелым – зависеть от других людей, все еще помня,
каково это быть самостоятельной. Планируя дальнейшую жизнь, я однозначно
решила, что буду учиться всему, чему только смогу. Как-то дона Ниолара, главная
няня, оставила в детской тонкую рукописную книжицу, больше похожую на обычный
земной ежедневник. Страницы сшиты между собой, сверху потертая кожаная обложка.
С любопытством открыв эту тетрадь, я ничего не поняла. Незнакомые значки,
очевидно буквы, шли не в ряд, а сверху вниз столбцами. Никаких знаков
препинания или различий значков по высоте, лишь над некоторыми сверху
располагались черточки. Учиться читать будет интересно, - хмыкнула я, с
интересом рассматривая книгу.
Но
для начала развивать речь. Простые слова давались мне без труда, но многие
звуки слетать с языка не хотели. В прошлой жизни несколько лет своего детства я
занималась с логопедом и сейчас вспоминала те занятия. Не составило никакой
сложности несколько раз в день выполнять упражнения артикуляционной гимнастики,
тем более что «качели», «трубочка», «шлагбаум», «заборчик» и прочие накрепко
засели в голове. В детстве приходилось выполнять их перед зеркалом по
пять-шесть раз в день. Поочередно выполняла еще и дыхательную гимнастику,
надувая щеки и будто бы задувая свечки. Однозначно помню, что речь связана с
мелкой моторикой, которую нужно интенсивно развивать. На прогулке я нашла
несколько мелких камушков и периодически перекатывала в ладошках и между
пальчиками. Нянюшки поначалу напрягались, следя, чтобы камушки не оказались у
меня во рту, но, понятное дело, переживали они напрасно. Мне бы пластилин, -
иногда вздыхала я, но чего нет, того нет. Тесто могло бы стать заменой, но из
детской девочек выводили только на прогулку во внутренний дворик, на кухню мне
не попасть. Еще я руками имитировала некоторые действия, будто бы брала
маленькие бусинки, будто скатывала шарики, изображала письмо. Еще играла в
пальчиковые игры, то сама, то с нянюшками. Попробовала как-то поиграть с
другими девочками, «стучали вместе молоточком», «строили дом», но такие игры
хорошо бы сопровождать пояснениями, речью, без этого девочкам очень быстро
становилось скучно. На прогулке рвала травинки по одной, в общем, развивала
мелкую моторику всеми доступными способами.
Одновременно с этим стала вспоминать более
сложные упражнения. Нужна музыка, песенки простые. Пока же мне было вполне
доступно прыгать по комнате, проговаривая простые и вместе с тем сложные звуки,
такие как «топ-топ», «прыг-прыг», «скок-скок». К моему постоянному бормотанию
быстро привыкли и уже никто не обращал внимания. А для меня это были сложные
занятия для развития речи.
Со
временем я получила чуть большую свободу передвижения, нежели другие девочки в
комнате. Начала помогать донам наводить порядок в силу своих умений и часто
выскальзывала вслед за добрыми женщинами за дверь. Так я начала изучать дом,
где волею судьбы оказалась. Это был большой каменный дом – настоящая крепость.
С узкими окнами, толстыми стенами и мощными лестничными маршами. А также
множеством комнат, большим штатом слуг, одновременно с тем и многочисленными
жителями. Этакий мини город. Каждый раз, покидая детскую, я рисковала. По узким
темным коридорам ходило множество людей и маленького ребенка могли просто
затоптать, не заметив.
