Раскрываюсь для него. Тихий стон сливается с биением сердца и шелестом дикого винограда. Будто измазанные кровью листья забрались под крышу и спустились по лозе до самого пола беседки.
Я помню ее. Именно здесь Марк давил на самое больное. Сыпал соль на открытую рану. Ту, что никогда не остынет и не заживет. Ту, что сделал мне другой жестокий мужчина. Но сейчас я с легкостью глушу эти эмоции и отдаюсь власти порыва.
Сон сметает остатки злости и обиды. Я свободна здесь. Никто не узнает о моей слабости и шалости, а еще о том, что я без Марка беззащитна. Даже перед самой собой.
– Вика-а-а-а, – выдыхает муж в губы, и я забываю обо всем на свете.
Шорох листьев смешивается с нашими стонами. Скрип половиц беседки подпевает нашим движениям. Нет границ. Мы не чувствует стыд. Мы не чувствуем времени.
Губы горят от поцелуев, душа стонет от наслаждения и желания выпорхнуть из тела. Только с Марком у меня есть крылья. Только с ним.
Мы перемещаемся по беседке, целуясь, и муж прижимает меня к единственной стене. Возле нее значительно холодней, но я горю и не хочу останавливаться.
Жаркие и широкие ладони Марка скользят по телу, задирая футболку. Он не церемонится: стискивает грудь и прижимается к ней губами. Вторую руку заводит за спину и притягивает к себе. Слышу его запах. Не могу надышаться: хватаю ртом остатки теплого воздуха и выпускаю жаркий стон.
– Марк, зачем ты так со мной? Зачем? – выдавливаю с надрывом.
– Тише-е-е, – шепчет он, вбирая губами сосок. Чувствую, как кусает его, и от невыносимой сладкой пытки бьюсь головой об стену.
Марк резко поднимает взгляд. Глаза в глаза.
– Верь мне! Я люблю тебя. Только верь мне, – и не дает мне ответить: накрывает рот поцелуем. Проникает языком внутрь, и пламя желания застилает взор и заглушая все мысли. Кажется, еще миг, и полотно перед глазами покроется трещинами, и я окажусь снова одна, в пустом пространстве без выхода. В белом ничто.
Отвечаю, отдавая всю страсть. Кончики пальцев ног и рук подрагивают, а живот стягивает приятной истомой. Он нужен мне сейчас. Как воздух.
Отрываюсь от мужа.
– Я… – пытаюсь сказать, что верить ему теперь довольно трудно, но Марк прижимает палец к губам и упирается лбом в мой лоб. Дышит рвано, со свистом. Грудь поднимается высоко, а горячая ладонь размашисто гуляет по моей спине.
– Не нужно слов. Слова могут разрушить, убить, но и способны воскресить. Не говори, не подумав.
Одежда падает, как листья винограда. Мы кружимся в танце страсти, больше похожем на сумасшествие.
Дзынь…
Марк опускает меня на стол и, наклоняясь, ласкает языком тело. Гладит, мучая, умелыми руками кожу, царапает живот и стискивает грудь. Я забираюсь пальцами в черные густые волосы и тяну на себя. Обнимаю широкие плечи, чувствуя напряжение его мышц.
Дубовая столешница заменяет нам кровать, сине-фиолетовое небо – одеяло, а ветер поет настоящую песню любви.
Дзы-линь…
Марк осторожно разводит мне ноги, и я чувствую его твердость и тепло. Тишину, как мачете, прорезает мой томный выкрик. Сон… Это сон, и можно кричать и отдаваться сласти, сколько хочется. Утро расставит точки по местам и отнимет Марка у меня снова. Утром нам придется смириться с настоящим. Мне придется.
Ритм ровный, как штрих в танце. Раз-два-три-четыре… Быстрее, сильнее. До пота и хрипа. До крика и биения сердца в висках. Раз. Два. Раз. Два.
Спиной ощущаю шероховатость столешницы. Острые колючки терзают лопатки и царапают ягодицы. Впиваюсь ногтями в бедра Марка и заставляю подаваться вперед сильнее и настойчивей. Мой, сейчас только мой.
